Белая гардения - Белинда Александра Страница 17

— Тсс!

Она, словно птичка, посмотрела на меня поверх своей ноши и, сообразив, что я подслушиваю, повторила мой жест и тихонько захихикала. В этот момент Сергей встал и закрыл дверь в переднюю, так что окончания разговора я не услышала.

Позже Сергей зашел ко мне в комнату.

— В следующий раз в магазин с тобой пойдет Люба, — сказал он, целуя меня в лоб. — Не расстраивайся, Аня. У тебя еще много раз будет возможность стать королевой бала.

Первый месяц, который я провела в Шанхае, тянулся очень долго. О матери ничего не удалось узнать. Я отправила два письма Померанцевым, в которых описывала Шанхай и своих опекунов в радужных тонах, чтобы они не переживали. Свои письма я подписала «Аня Кириллова» на тот случай, если они попадут в руки коммунистов.

Сергей определил меня в школу Святой Софии, которая находилась на территории Французской концессии. В школе работали ирландские монахини, а учились в ней и католики, и православные русские; были там также девочки из богатых китайских и индийских семей. Все монахини отличались добродушным характером и чаще улыбались, чем хмурились. Они оказались большими поклонницами воспитания на основе физических упражнений и по пятницам играли в бейсбол со старшеклассницами. Девочки из младших классов наблюдали за игрой. Первый раз, когда я увидела, как моя учительница географии, сестра Мария, несется от базы к базе в задранном до колен монашеском одеянии, а за ней по пятам мчится учительница истории, сестра Катерина, мне пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не рассмеяться. Женщины были похожи на огромных журавлей, которые разбегались, чтобы взлететь. Но ни я, ни остальные девочки не позволили себе даже хихикнуть: хотя сестры были воплощением самой доброты, наказывать они тоже умели. Когда Люба привела меня записываться в школу, мы были свидетелями того, как мать игуменья выстроила девочек у стены и начала принюхиваться к их шеям и волосам. После каждого вдоха она шмыгала носом и закатывала глаза, как будто дегустировала дорогое вино. Позже я узнала, что таким образом она проверяла, не пахнет ли от кого-нибудь душистым тальком, ароматизированным шампунем для волос или другими косметическими средствами, которыми можно привлечь к себе внимание. Мать игуменья видела прямую связь между косметикой и моральным падением. В то утро она таки уличила одну ученицу в использовании недозволенных парфюмерных средств и в качестве наказания велела ей мыть туалеты целую неделю.

Математику вела сестра Бернадетта, толстая женщина, у которой подбородок переходил сразу в шею. Из-за очень сильного северного акцента я только через два дня поняла, что слово, которое она постоянно повторяла, было «скобки».

— Что вы все время хмуритесь, мисс Аня? Вам что-то непонятно с сопками?

Я покачала головой, заметив, что две девочки с соседнего ряда смотрят на меня и улыбаются. После урока они подошли к моей парте и представились. Их звали Кира и Регина. Регина была очень маленького роста, с темными волосами и фиалковыми глазами. Кира рядом с ней казалась совсем светлой.

— Ты ведь из Харбина? — поинтересовалась Кира.

— Да.

— По тебе сразу видно. Мы тоже из Харбина, но мы приехали с родителями в Шанхай еще до войны.

— А как вы определили, что я из Харбина? — спросила я.

Они рассмеялись. Кира подмигнула и прошептала:

— Тебе не нужны уроки русского.

Отец Киры был терапевтом, а Регины — хирургом. Оказалось, что на следующий семестр мы записались на одни и те же дисциплины: французский язык, английская грамматика, история, математика и география. Но если я после уроков оставалась на дополнительные занятия по искусству, то они спешили домой на уроки игры на фортепиано и скрипке. Жили они в дорогом районе на авеню Жоффр.

Хотя мы сидели вместе почти на каждом уроке, я чувствовала, что их родители не одобрили бы, если бы дочери пошли ко мне в гости в дом Сергея или если бы мне вздумалось навестить их. Поэтому я никогда не приглашала девочек к себе, а они не звали в гости меня. Признаться, я ничуть не огорчалась по этому поводу, поскольку в душе опасалась, что, если бы позвала их, Амелия могла устроить очередной пьяный скандал и мне было бы стыдно перед такими хорошо воспитанными девочками. Поэтому, несмотря на мое желание проводить с Региной и Кирой больше времени, наша дружба начиналась с утренней молитвы и заканчивалась со звонком с последнего урока.

Во времена моего посещения школы Святой Софии я частенько пробиралась в библиотеку Сергея и незаметно выходила оттуда в сад с руками, полными книг и записной книжкой. На третий день моего пребывания в этом доме я обнаружила в дальнем, защищенном от непогоды углу сада гардению. Это место стало моим тайным убежищем, и я почти каждый вечер приходила туда почитать Пруста и Горького или зарисовывала в свой альбом цветы, распускавшиеся вокруг. Я делала все, чтобы как можно реже встречаться с Амелией.

Иногда, когда Сергей возвращался домой раньше обычного, мы с ним вместе сидели в саду и разговаривали. Скоро я поняла, что он больше начитан, чем мне показалось сначала. Однажды он принес мне книгу русского поэта Николая Гумилева и прочитал вслух стихотворение о жирафе в Африке, которое поэт написал, чтобы утешить свою жену, когда та грустила. Голос Сергея был таким звучным, и декламировал он так выразительно, что в моем воображении сразу же возник яркий образ гордого животного, скитающегося по африканским саваннам. Стихотворение настолько захватило меня, увлекло мои мысли в такую даль, что я совершенно позабыла о своей печали. Мне хотелось слушать его до бесконечности. Но, как и всегда, примерно через час пальцы Сергея начали дрожать, а тело подергиваться, и я поняла, что сейчас нашему приятному общению наступит конец и он обратится к своей пагубной привычке. В такие минуты я замечала неизбывную тоску в его глазах и постепенно осознала, что он тоже по-своему старался избегать Амелии.

Однажды, вернувшись из школы, я, к своему удивлению, услышала, что в саду кто-то разговаривает. Сквозь заросли деревьев и древовидных папоротников я увидела, что у фонтана в форме головы льва в плетеных креслах сидят Дмитрий и Амелия. С ними были две девушки в ярких платьях и шляпах. Звон чашек и женский смех разносились по саду, как звуки из потустороннего мира. Голос Дмитрия, который был громче остальных, заставил мое сердце забиться чаще. Как-то он предлагал отвезти меня в Юйюань, и сейчас, когда мне было так скучно и одиноко, я вдруг ужасно захотела, чтобы он вспомнил о своем обещании.

— Здравствуйте! — сказала я, выходя из-за деревьев.

Амелия вскинула брови и презрительно покосилась в мою сторону. Но я была так рада встрече с Дмитрием, что мне было все равно, будет ли она бранить меня за неожиданное вторжение или нет.

— Здравствуй. Как дела? — сказал Дмитрий, вставая и пододвигая кресло для меня.

— Давно не виделись, — откликнулась я.

Дмитрий не ответил. Он опустился в свое кресло, зажег сигарету и начал вполголоса напевать какую-то мелодию. Мне стало неловко. Я-то думала, что он обрадуется, увидев меня.