Серебряная ветка - Розмэри Сатклиф Страница 17

— По-моему, — это алтарь! — воскликнул Юстин, опускаясь на одно колено.

Флавий нагнулся над камнем и уперся руками в колени.

— Смотри, три фигуры!

— Верно, — подхватил Флавий с пробудившимся вдруг интересом. — Фурии… или парки, а может, Великие матери. Резьба такая грубая, да еще стерлась, плохо видно. Поскреби-ка внизу лишайник, Юстин. Там, кажется, что-то написано.

Юстин пустил в ход охотничий нож, а потом и свой большой палец, и очень скоро предположение Флавия оправдалось.

— Имя, — сказал Юстин. — С-и-л-ь…Сильван Вар.

Он продолжал усердно трудиться, отдирая лишайник с корявых букв; Флавий присоединился к нему и стал отгребать мусор. Скоро обнажилась вся надпись.

— «Богам, чтобы были они милостивы, Сильван Вар, знаменосец Пятой Тунгрийской когорты, приданной Второму Августову легиону, построил этот алтарь», — про чел Флавий.

— Интересно, были они милостивы к нему после этого? — Юстин встал, отряхивая золотистую пыль лишайника с пальцев.

— Нет, интересно, зачем он просил у них милости?

— Да просто хотел, чтобы они проявили милость, и все.

Флавий уверенно затряс головой:

— Не строят алтарь просто так. Только если что-то нужно до зарезу. — Неважно, во всяком случае это было д-давным-давно… Кстати, когда мы ушли из Валенции в последний раз?

— Не помню точно. Кажется, лет сто пятьдесят назад.

Они опять умолкли, разглядывая три грубо вырезанные фигуры и корявые буквы под ними.

— А-а, тут еще и надпись есть! Ну как, не зря я вас сюда привел? — раздался у них за спиной голос Эвиката.

Флавий, все еще сидевший перед алтарем на корточках, с улыбкой поднял лицо:

— Не зря. Но с таким же успехом это можно было сделать на сытый желудок.

— Пища готова, — ответил Эвикат. — Теперь можете наполнить ваши желудки.

Судя по всему, у него были свои причины для такой таинственности, но, опять же судя по всему, он не собирался ничего объяснять до поры до времени. И лишь когда они уселись вокруг котла с готовящейся похлебкой, уже после того как расправились с масляной лепешкой и полосами копченой оленины, Эвикат заговорил:

— Зачем я привел вас сюда, к валуну? Не все ли равно, какой предлог выдумать. Важно было привести вас сюда и показать причину… тем, кому это очень интересно.

— А почему именно сюда? — не отставал Флавий.

— Даже пикт не спрячется в низкой траве и не расслышит из ивняка, что говорится около камня. В Олбани мало таких мест, где ты знаешь, что за скалой или в вереске не прячется коротышка пикт.

— То есть тебе надо что-то сказать нам так, чтобы никто не подслушал?

— Да, и сказать вот что… — Эвикат отрезал лоскут сушеного мяса и бросил его любимой собаке. — Слушайте и внимайте. На Валу и к северу от Вала рыщут люди Аллекта.

Юстин, который только собрался положить в рот кусок лепешки, уронил руку на колени, Флавий невольно вскрикнул:

— Тут? Да что ты говоришь, Эвикат?

— Ешьте, ешьте. Глаз видит дальше, чем слышит ухо. Да, я говорю то, что знаю. В Олбани появились люди Аллекта, они заводят с пиктами разговоры о дружбе, дают обещания — и требуют обещаний взамен.

— Какие обещания? — Юстин отрезал тонкую полоску от мяса.

— Они обещают пиктам помощь против нас, дальриадов, если раскрашенный народ поможет Аллекту свергнуть императора Караузия.

Наступившую долгую тишину прорезал пронзительный крик сапсана в вышине.

— Выходит, мы все правильно угадали про Аллекта. Выходит, мы были правы! — произнес наконец Флавий с еле сдерживаемой яростью.

— Вот как? — отозвался Эвикат. — Я ничего про это не знаю. Но уверен в одном: если ему удастся свергнуть Караузия, это будет означать гибель для моего народа. — Он вдруг замолчал, как бы с удивлением прислушиваясь к собственным словам. — Мой народ… Это говорю я, человек без племени и без родины. Видно, я все-таки храню в сердце верность моему племени.

— И что же, неужели раскрашенный народ согласится? — спросил Юстин.

— Чует мое сердце, согласится. Испокон веков между пиктами и моим племенем была вражда и недоверие, пока Караузий не заключил договор. Благодаря договору вот уже семь лет у нас мир. Но раскрашенный народ боится нас, потому что мы не такие, как они, и еще потому, что на западных островах и среди береговых скал мы стали сильными. А когда пикт боится, он ненавидит.

— Но Орлов пикты тоже ненавидят, — возразил Юстин. — А ты говоришь, пикты договорятся с Аллектом.

— Да, они боятся Орлов и боятся дальриадов, — подтвердил Эвикат. — Не менее охотно пикты объединились бы и с нами, чтобы загнать легионы в море. Но они знают: даже вместе мы все-таки недостаточно сильны. Поэтому, если представится случай, они объединятся с более могущественными Орлами и прогонят нас. И так и так одним врагом у них станет меньше,

— Аллект и Орлы не одно и то же, — вставил Флавий.

— Будут заодно, если Караузия убьют. — Эвикат переводил взгляд с одного слушателя на другого. — Вы же знаете, что такое Вал и что такое когорты, которые стоят на Валу: они будут за всякого, кто носит пурпур, лишь бы выпивки было вдоволь. А вы уверены, что в других местах Орлы другой породы?

Никто не ответил ему. Но немного погодя Флавий сказал:

— Твой народ знает про все это?

— Вот уже пятнадцать лет я не разговаривал с людьми моего племени, но они, конечно, знают. Но хоть и знают, что они могут сделать? Пойти войной на раскрашенный народ сейчас, пока еще не поздно, — значит нарушить договор. И тогда, кто бы ни носил пурпур — Караузий или Аллект, — на нас, маленький народ, падет гнев Рима. — Эвикат нагнулся, будто желая зачерпнуть похлебки. — Предупредите его! Предупредите вашего императора. Кажется мне, он вас послушает. Мы среди вереска, кое-что знаем. Потому я вас и привел сюда и говорю слова, за которые грозит смерть. Скажите Караузию, откуда дует ветер. Предупредите его!

— Разве может жук предупредить всемогущего Юпитера? Однажды жук сделал такую попытку, и его раздавили, — с горечью отозвался Флавий. Он откинул голову назад, и глаза его устремились вдаль, поверх границы холмов, обрывавшихся к югу, ближе к Валу. — Как нам передать ему твои слова?

— Больных в крепости сейчас мало, — неожиданно для себя проговорил Юстин. — Да и в Л-Лугуваллии, если что, есть полевой лекарь. Пойду я.

Флавий быстро повернул голову, но не успел открыть рот, как Эвикат перебил его:

— Нет, нет, если уйдет любой из вас — это будет дезертирство. Начнутся расспросы. А обо мне никто не станет спрашивать. Напиши ему все, что я сказал, и дай записку мне.

— Ты… ты отнесешь сам?! — удивился Флавий. — Зачем тебе совать голову в волчий капкан на чужом пути?