Мы - славяне! - Мария Семенова Страница 17

Старинную русскую свадьбу исследователи по всей справедливости называют очень сложным и очень красивым спектаклем, длившимся несколько дней. Причём в этом спектакле ничего не делалось «просто так»: любое движение или слово, любая деталь одеяний были исполнены глубокого смысла – смысла зачастую очень древнего, уходящего корнями в язычество. И вот что интересно. Ещё в прошлом веке в крестьянской среде бытовало такое воззрение: если был соблюдён православный церковный обряд, но не было сватовства, «закрывания» невесты и обязательного «пира на весь мир» – сиречь на всю деревню (то есть типично языческих элементов), – общественное мнение упорно отказывалось принимать этот брак, считать свадьбу действительной. И наоборот: если «языческие» элементы были исполнены честь честью, то с церковным венчанием, считалось, можно и повременить, приурочить его, например, к освящению новой избы или крестинам ребёнка…

Утварь для хранения приданого (XIX век): 1 – короб, 2 – сундук

Рассказать подробно о свадьбе здесь невозможно. Учёными написано о ней такое количество книг, что мы сразу захлебнёмся в поверьях, обычаях и просто интересных подробностях. Да и задача моя вовсе не в том, чтобы рассказать абсолютно всё о язычестве древних славян и его современном наследии. Я хочу лишь разбудить любопытство, хочу, чтобы почаще звучало «почему?» и открывались умные книги, которые если и не сразу всё объясняют, то, во всяком случае, подсказывают, где искать.

Свадьбу видел каждый из нас, хотя бы в кино. Но вот многие ли знают, почему на свадьбе главное действующее лицо, центр всеобщего внимания – невеста, а не жених? А почему на ней белое платье? А почему она надевает фату?

Головные уборы невест (XIX век): 1 – головодец, Архангельская губерния, 2 – повязка с колпаком (вид спереди и сзади), Вологодская губерния, 3 – «лента», Новгородская губерния, 4 – «девичья краса», Псковская губерния

Попробуем разобраться.

В разделе «Мой род – моя крепость» будет подробно рассказано, что в древности каждый человек осознавал себя в первую очередь членом определённого рода. Дети принадлежали к роду родителей, а вот дочь-девушка, выходя замуж, переходила в род мужа. (Именно поэтому замуж «выходят» – в смысле, выходят из своего рода, покидают его.) В главе «Границы во времени» уже говорилось о том, что означал для язычников такой переход. Девушка должна была «умереть» в прежнем роду и «снова родиться» в другом, уже замужней, «мужатой» женщиной. Вот какие сложные превращения происходили с невестой. Отсюда и повышенное внимание к ней, которое мы посейчас видим на свадьбах, и обычай брать фамилию мужа, ведь фамилия – это знак рода. Отсюда и сохранившееся кое-где обыкновение звать родителей мужа «мамой» и «папой», чем, кстати, пожилые люди нередко весьма дорожат, хотя, откуда взялся такой обычай, объяснить толком не могут. «Вошла в семью» – и всё тут!

Подвенечный наряд невесты. Каргопольский уезд Олонецкой губернии. XIX век

Теперь нам ясно, почему жених старается внести невесту через порог своего дома обязательно на руках: ведь порог – это граница миров, и невесте, прежде «чужой» в этом мире, надлежит превратиться в «свою»…

Костюм новобрачной. Торопецкий уезд Псковской губернии. XIX век

А что белое платье? Иногда приходится слышать, будто оно, дескать, символизирует чистоту и скромность невесты, но это неправильно. На самом деле белый – цвет траура. Да, именно так. Чёрный в этом качестве появился сравнительно недавно. Белый же, как утверждают историки и психологи, с древнейших времён был для человечества цветом Прошлого, цветом Памяти и Забвения. Испокон веку такое значение придавали ему и на Руси. А другим «траурно-свадебным» цветом был… красный, «чермный», как он ещё назывался. Его издавна включали в одеяние невест. Есть даже народная песня: «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан» – песня дочери, которая не хочет уходить из родного дома к чужим людям – замуж. Итак, белое (или красно-белое) платье – это «скорбное» платье девушки, «умершей» для своего прежнего рода.

Русский брачный венец из луба. Верхняя кромка его обруча украшена четырьмя фигурами, напоминающими женские, столь характерные для вышивок на севере Руси. Начало XIX века

Теперь про фату. Ещё совсем недавно это слово означало просто «платок». Не теперешнюю прозрачную кисею, а настоящий плотный платок, которым наглухо закрывали невесте лицо. Ведь с момента согласия на брак её считали «умершей», а жители Мира Мёртвых, как правило, невидимы для живых. И наоборот. Не случайна знаменитая фраза из «Вия» Н. В. Гоголя: «Подымите мне веки: не вижу!» Вот и невесту никому нельзя было видеть, а нарушение запрета вело ко всевозможным несчастьям и даже к безвременной смерти, ибо в этом случае нарушалась граница и Мёртвый Мир «прорывался» в наш, грозя непредсказуемыми последствиями… По той же причине молодые брали друг друга за руку исключительно через платок, а также не ели и не пили (по крайней мере невеста) на всём протяжении свадьбы: ведь они в этот момент «находились в разных мирах», а касаться друг друга и тем более вместе есть могут только люди, принадлежащие к одному миру, более того – к одной группе, только «свои»…

В наши дни молодым тоже не рекомендуют усердно угощаться на собственной свадьбе и тем более пить хмельные напитки, но уже совсем по другой причине. Им надлежит в скором времени стать Матерью и Отцом, а могут ли у пьяных супругов родиться полноценные дети?

Надо упомянуть и ещё об одном интересном обычае, связанном с совместной едой жениха и невесты. В старину на Руси говорили: «Не женятся на тех, с кем вместе едят». Казалось бы, что в том плохого, если парень и девушка дружно работают или охотятся и едят из одной миски, как брат и сестра? Вот именно – как брат и сестра. Мы уже знаем, что совместная трапеза делала людей «родственниками». А браки между родственниками не поощрялись – опять-таки в интересах потомства… Подробнее о значении совместной трапезы говорится в главе «Истоки гостеприимства» и в разделе «Мой род – моя крепость».

…На русской свадьбе звучало множество песен, притом большей частью печальных. Тяжёлая фата невесты понемногу набухала от искренних слёз, даже если девушка шла за любимого. И дело здесь не в трудностях жизни замужем в прежние времена, вернее, не только в них. Невеста покидала свой род и переходила в другой. Стало быть, она покидала духов-покровителей прежнего рода и вручала себя новым. Но и былых незачем обижать и сердить, выглядеть неблагодарной. Вот и плакала девушка, слушая жалобные песни и изо всех сил стараясь показать свою преданность родительскому дому, прежней родне и её сверхъестественным покровителям – умершим предкам, а в ещё более отдалённые времена – тотему, мифическому животному-прародителю…