Русские корни. Мы держим Небо - Лев Прозоров Страница 17

Ратари (редарии, ретряне) обитали вокруг треугольного города Радигощ [18], в котором почитался тот самый Радигост Сварожич — по мнению некоторых исследователей, обожествленный предок вендских князей Радегаст-Радагайс, гроза Рима. Адам Бременский называет этот город «всемирно известным», «престолом идолослужения». Одно из двух величайших святилищ варяжской Руси, Радигощ встречал паломников из далеких земель — даже из Чехии спустя два столетия после принятия ею иноземной веры, сюда приходили пилигримы, ища пророчеств грозного Божества с бычьей головою на щите, хищной птицею на шеломе и секирой в руке. Сварожича окружал сонм меньших Богов, на постаменте которых были написаны их имена (то есть велеты умели писать). Тут же хранились знамена велетов, под которыми они выступали в походы — в противных случаях к ним нельзя было прикасаться. Из хроник мы знаем, что на знаменах велетов была изображена некая Богиня, увы, неясно, кто именно. Так же перед войском велеты носили огромный крест — как известно, крест гораздо древнее христианства. По крайней мере одно знамя было красным — святой Бруно Кверфуртский с негодованием обличает германского короля, заключившего союз с велетами и поставившего рядом несомые впереди христианского воинства святыни и «кровавые» [19]знамена «дьявола Сварожича». Храм был убран рогами животных и красными покровами. Снаружи стены храма покрывали изображения Богов и Богинь, вырезанных с удивлявших зрителей правдоподобием. Мы же, вспомнив алтарь Кродо из Гоцлара, не станем этому чрезмерно удивляться. Кроме храма в треугольном городе с тремя же воротами — двумя на лес, и одними на озеро Толлензее — ничего не было. На стенах же торчали мрачные свидетели побед велетов — высокие шесты с черепами поверженных врагов.

Пророчества при храме производили жрецы, меча какие-то жребии — уж не руны ли? Однако обряд отличался от метания рун — гадание производили в свежераскопанной ямке, метали туда жребии, а потом ямку перекрывали дерном. При святилище жил священный белый конь, считавшийся конем Сварожича, и перед походами и иными важными предприятиями коня проводили над тремя крестообразно связанными копьями. Если конь перешагивал все три креста правым копытом — замечательно, все сложится самым удачным образом. Если один раз перешагивал с левой ноги — дело пройдет не без задоринки. Если же все три раза ступал левым копытом — лучше и не браться, Боги не одобряют. Можно предположить, что значение имело и то, на каком именно кресте пойдет вперед левое копыто: в начале, в середине, или — самое обидное! — в конце задуманного предприятия ожидает гадающих коварный удар судьбы.

Только жрецам разрешалось сидеть внутри стен священного города, остальные должны были, пока там находятся, из почтения к месту оставаться на ногах.

Также бытовала легенда, что когда грядет очередная смута и междоусобица, ночью из озера поднимается на берег чудовищных размеров вепрь с огромными белыми клыками и будет кататься в грязи.

Боюсь, таинственному кабану слишком часто доводилось покидать священное озеро… [20]

В 1127 году Радигощ была уничтожена христовым воинством, да так, что не сохранилось даже преданий о ее местонахождении. С. В. Алексеев предполагает, что Радигощ — это городище Фельдберг, с храмовым зданием. Такие были и в меньших поселениях, вроде Гросс-Радена, недавно реконструированного, но не славянскими — стыд и срам! — а германскими любителями старины. В том храме, кстати, найден конский череп и шесть копейных наконечников — следы обряда, нам уже знакомого.

Вторым после хранителей святыни племенем велетов были доленцы или доленчане. На север их земли уходили к реке Пене, на юге упирались в густой лес между озером Толлензее и рекой Укрой.

Церзпеняне назвались так, потому что жили за Пеной, «через Пену» от доленчан и ратарей. У них были торговые города — Дымин (позднее Деммин), Велигост (Велгаст) и Гостков (Гютцков). Позднее церзпеняне присоединили земли малого племени трибушан с реки Требель, и город Барта на побережье пролива, за которым лежал Рюген. В Велгосте был храм в честь Геровита или Яровита, где почиталось его копье и щит, который носили впереди войска — не то как знамя, не то как ратный оберег, не то все вместе. При храме так же жил белый конь, примерно за тем же, зачем и в Радигоще. Жрец Яровита мог, облачившись в белое одеяние и увенчавшись зеленым венком, обращаться к почитателям от имени Бога в первом лице:

«Я Бог твой, Я Тот, который одевает поля муравою и листвием леса; в Моей власти плоды нив и дерев, приплод стад и все, что служит в пользу человека: все это даю чтущим Меня и отнимаю от отвергающих меня».

По символике, по одеянию, по характеру даров — речь ведь не идет о мудрости, победах в боях или успехах в торговле, нет, жрец говорит о плодах и приплоде — по празднику в конце апреля, со «сладострастными» плясками, по обычаю человека представлять собою воплощенное Божество, в Яровите узнают полное подобие восточнославянского Ярилы, «Зеленого Юрия» народного христианства, южнославянского Германа.

Между церзпенянами, варнами и ободритами (то есть малым племенем ободритов, а не возглавляемым ими союзом) располагалась на морском побережье земля хижан или кичан, самого слабого и бедного из велетских племен. Именно его когда-то покорили не то вагры, не то варны. Название его означает «обитатели рыбацких хижин». Пожалуй, наше нынешнее «хижина» будет даже недостаточно насыщенным словом для этого случая. Лачужники, халупники — примерно так. Тем не менее в силу своей численности или иных причин хижане держали четвертое место в велетском союзе [21].