Военные контразведчики - Александр Бондаренко Страница 17

Клуб выпускников Коломенского (Михайловского) артиллерийского училища

Гнесер Ггоргий Георгиевич (1872 — после 1934). В 1892 году окончил Михайловское артиллерийское училище, в 1899 году — Николаевскую академию Генерального штаба; с июня 1902-го по март 1904 года служил в штабе Виленского военного округа. Участвовал в Русско-японской войне. 23 августа 1914 года назначен командиром 197-го пехотного Лесного полка; 5 октября 1915 года «за отличие в делах» произведен в генерал-майоры. С ноября 1915 года — начальник штаба 2-го армейского корпуса; с ноября 1916 года — генерал-квартирмейстер штаба 11-й армии. 22 июня 1917 года назначен 2-м обер-квартирмейстером Главного управления Генерального штаба. С февраля по октябрь

1918 года служил в Красной армии; с конца февраля — военный агент в Швеции; 2 сентября отозван от занимаемой должности и вызван в Россию. С 1918 по 1922 год принимал участие в антибольшевистских формированиях на Восточном фронте, затем эмигрировал в Швецию.

От автора

Никаких характеристик Г. Г. Гиссера обнаружить не удалось. Но стоит обратить внимание на такой момент: соавторами в его многочисленных научных работах были будущий генерал-лейтенант Сергей Леонидович Марков (1878–1918), легендарный вождь Белого движения; генерал-лейтенант Борис Михайлович Колюбакин (1853–1924), служивший у Колчака, но оставшийся в СССР и погибший в тюрьме; инженер-генерал Константин Иванович Величко (1856–1927) — до конца своих дней заведовавший кафедрой фортификации Военно-инженерной академии РККА. Три варианта генеральских судеб после Октября; у генерал-майора Гиссера получился четвертый. Но был еще и пятый вариант: служба в Красной армии, закончившаяся делом «Весна» — или 1937 годом.

Современному читателю вряд ли нужно объяснять, что работа в условиях российских реформ, когда без четко продуманного плана меняется все и сразу, да еще и ставится с ног на голову, по-настоящему успешной быть не может. Так что результатов, соответствующих масштабам преобразований, не было и о каких-то больших успехах и «громких» операциях военной контрразведки эпохи Временного правительства нам, к сожалению, рассказать невозможно.

Особой военной активности неприятеля на его Восточном фронте не наблюдалось, зато линия фронта от Балтийского до Черного моря сотрясалась от политических страстей, а пресса и ежедневные митинги разносили по миру российские тайны, те самые государственные и военные секреты, которые по долгу службы должна была беречь контрразведка. Внутренние неурядицы наносили удары по государству более мощные, чем армия шпионов.

В общем, как тут не вспомнить нелепое римское «Pereat mundus et fiat justicia» («Пусть погибнет мир, но свершится правосудие!»). Мир, «старый мир», действительно погибал, но военные контрразведчики старались оставаться «вне политики» и гордились чистотой своих «белых одежд». А вот что писал с фронта в апреле 1917 года некий солдат 31-го Алексопольского пехотного полка: «Если еще будут продолжать долго, то мы даем честное слово, что 15 мая бросим фронт, и тогда пусть погибают не только солдаты, находящиеся в первой линии, но и вся Россия» ^[45]. В общем, «свобода» в высшем понимании!

И как же следовало поступать военным контрразведчикам, ознакомившимся с таким письмом? Разобраться, кто «распропагандировал» солдата? Уж слишком глобально сказано о «гибели России». Потом, если выяснится, что это противник, — принимать соответствующие меры. А если же какие-то доморощенные агитаторы его так настроили — то извиниться за беспокойство? Да уж, «Pereat mundus» в российском изложении!

А кругом всё действительно рушилось: государство, армия и даже само общество. Строительство «демократического государства» и продолжение «доставшейся в наследство» от старого режима войны оказались делами «несовместными», как гений и злодейство. Несмотря на заверения и патриотические призывы, Временное правительство и Советы всех уровней своей политикой объективно способствовали развалу страны и армии, успеху большевиков, основным интересом для которых являлся захват власти.

Понятно, что в этих условиях военная контрразведка не могла долго оставаться в стороне от борющихся за власть сил, то есть «вне политики». Как это заведено, раньше всех активность стали проявлять в столице (впрочем, Петроград реально являлся средоточием всех страстей и основных событий).

Уже в апреле руководитель контрразведки Петроградского военного округа подполковник Генштаба Б. Н. Никитин, «назначенец» марта 1917 года, по собственной своей инициативе стал засылать агентуру во дворец Кше-синской, где размещался ЦК РКП(б), установил наружное наблюдение за наиболее видными большевиками и перлюстрацию их заграничной переписки. Кстати, главнокомандующий войсками Петроградского военного округа генерал Л. Г. Корнилов, к которому изначально обратился Никитин за разрешением на открытое преследование большевиков силами контрразведки, на то своего согласия не дал. Опытный военный разведчик, отважный боевой командир медлил и раздумывал, а когда наконец он попытался взять инициативу в свои руки, оказалось поздно…

Кстати, хотя о Никитине вспоминают лишь вскользь и в отрицательном плане, личность эта заслуживает большего внимания. Вот как писал о нем президент Общества изучения истории отечественных спецслужб А. А. Зданович:

«Выпускник Военной академии Генерального штаба, подполковник имел собственное мнение по многим вопросам, фронтовой опыт, а главное, принимал очень близко к сердцу опасность разложения армии революционными партиями. Вероятно, поэтому он довольно быстро привнес политику в контрразведку, всех противников войны до победного конца зачислил в германские шпионы или их пособники. С такими взглядами Никитин начал воссоздавать разрушенный аппарат.

Всего за несколько недель он развернул некогда немногочисленное контрразведывательное отделение в целый департамент, набрал в штат более двадцати опытных юристов, по преимуществу судебных следователей, сто восемьдесят (!) секретных агентов и вскоре развил бурную деятельность» ^[46].

Действуя на свой страх и риск, подполковник Никитин начал «тайную войну» с большевиками. 1 июля в КРО Петроградского округа было проведено совещание, на котором решили отложить разработку 913 (!) находящихся в производстве дел и начать аресты большевиков по обвинению в государственной измене. В ночь на 5 июля отряд юнкеров, приведенный Никитиным, разгромил редакцию газеты «Правда», а 6 июля — типографию «Труд», где печатались большевистские издания. Был захвачен и дворец Кшесинской. «Дворец был взят без единого выстрела. Большевики бежали, оставив все свои документы» ^[47]. Изъятые во время погромов материалы были взяты в контрразведку.

Хотя историки с осуждением писали, что, мол, контрразведка взяла на себя «несвойственные ей» жандармские функции, но правомерен наивный вопрос: чем должен заниматься контрразведчик во время пожара? Дожидаться приезда пожарных или брать на себя «несвойственные функции»? Как и все люди в погонах, военные контрразведчики принесли присягу Временному правительству, а значит, должны были защищать это государство… Да, оно было паршивенькое и беспомощное — по словам А. А. Кер-сновского, «великой страной взялись управлять люди, до той поры не имевшие никакого понятия об устройстве государственного механизма; пассажиры взялись управлять паровозом по самоучителю». Но куда деваться в данной ситуации служивым людям?!