Главная война Средневековья. Леопард против лилии - Наталия Басовская Страница 17

По всей видимости, очередное усиление английской опасности заставило шотландский двор вновь обратить свои взоры к Франции. В 1239 г. Александр II предпринял шаг, казалось бы, исключительно частного, даже личного характера. Овдовевший король Шотландии вступил в брак с дочерью одного из крупнейших французских феодалов – Ангеррана де Куси. Однако если учесть, что до этого его женой была сестра Генриха III, то этот династический брак безусловно выглядел демонстративно. В условиях непрекращающейся англо-французской борьбы из-за континентальных владений шотландский король, считавшийся вассалом Англии, укреплял связи с английским врагом самыми прочными для своего времени династическими узами. Международный аспект, несомненно, присутствовал в ряду причин, которые в 1244 г. привели к очередному англо-шотландскому конфликту.

О причинах конфликта весьма откровенно «проговорился» английский хронист Матвей Парижский. Он считал, что во всем виновен шотландский король, который не желал признать хотя бы частичный вассалитет в отношении английской короны. Он отмечал также тот факт, что «между королями Шотландии и Франции существовала тесная дружба и союз, скрепленный браком» ^[32]. Это высказывание автора официальной английской хроники убедительно свидетельствует о том, как был воспринят современниками «французский брак» Александра II. Однако Франция в 40–50-е гг. XIII в. не сделала реальных шагов для укрепления связей с Шотландией, оставив ее, как и в начале столетия, один на один с сильным противником. Причиной этого, видимо, были успехи в борьбе за юго-запад, растущий международный авторитет Людовика IX, который готовился закрепить его активным участием в крестоносном движении. Внутреннее и международное положение Франции решительно переменилось со времен Людовика VII или начала правления Филиппа II, которые были вынуждены искать помощи у небольшого северного королевства. В результате международные позиции Шотландии оказались ослабленными, и она начала отступать под давлением английской монархии. После короткого вооруженного конфликта 1244 г. Александр II подтвердил условия Йоркского договора 1237 г. о пограничных областях, обещал не вступать во враждебные Англии союзы (вполне очевидно, что речь шла о Франции) и женить своего наследника на дочери английского короля.

Право сильного составляло существо англо-шотландских отношений со времени нормандского завоевания. С переходом шотландского престола к малолетнему Александру III, которому был навязан брак с дочерью Генриха III, английское вмешательство в дела Шотландии стало носить почти неприкрытый характер. Под видом заботы о дочери английский король внедрял своих ставленников в королевское окружение и требовал принесения «тесного оммажа», что означало бы превращение Шотландии в зависимое владение Англии. Шотландский двор апеллировал к римскому папе, искал юридических зацепок, но сила была на английской стороне, и отступление продолжалось. В 1255 г. шотландский парламент был вынужден признать правомочность вмешательства английского короля во внутренние дела Шотландии. Политическое давление со стороны английской монархии затрагивало интересы всех слоев населения Шотландии. Для феодальной верхушки рост английского влияния означал утрату власти и доли доходов (например, в пограничных областях), для массы городского и сельского населения – дополнительные поборы (как, например, в свое время на крестоносные предприятия Ричарда I или при Генрихе III на осуществление его честолюбивых замыслов в Италии). Кроме того, далеко зашедший процесс формирования шотландской народности усиливал социально-психологические мотивы сопротивления политике Англии. В итоге успехи английской монархии в политической борьбе с Шотландией, достигнутые к середине XIII в., никак не были окончательными и бесспорными. По мере нарастания нажима росло сопротивление с шотландской стороны. А значит, росли основания для франко-шотландского сближения при условии появления у Франции такой потребности. До начала XIII в. пиренейские страны были далеки от участия в соперничестве двух западноевропейских монархий, хотя оно все более выдвигалось в центр международной жизни региона. Государства Пиренейского полуострова были поглощены процессом Реконкисты, который до начала XIII в. еще не принял необратимо победоносного характера. По мере освобождения северной части полуострова государства, расположенные на границе и вблизи английской Гаскони (Наварра, Кастилия, Арагон), начинали ощущать интерес к взаимоотношениям с соседями – то есть с Францией и Англией, владевшей французским юго-западом. Кроме того, в связи с усилением христианских государств полуострова обострялись их противоречия друг с другом, возникали территориальные проблемы и назревал вопрос о лидерстве. Во второй половине XII – начале XIII в. позиции Англии за Пиренеями были бесспорно прочнее французских. Первой серьезной английской неудачей было обещание Генриха II передать кастильскому королю Гасконь после смерти Алиеноры Аквитанской. Естественно не выполненное преемниками Генриха, оно серьезно омрачало отношения между Англией и Кастилией, но в начале XIII в. это еще не привело к окончательному их обострению. В 20-е гг. появились признаки ухудшения отношений между английской монархией и Наваррой. Это небольшое королевство во времена Генриха II и Ричарда I было основной опорой Плантагенетов за Пиренеями. Союз с Англией помогал правителям Наварры сохранять самостоятельность и авторитет в условиях растущего влияния соседних королевств Кастилии и Арагона. Однако в XIII в. возникли трения между городами английской Гаскони (прежде всего Байонной) и Наваррским королевством. Можно предполагать, что здесь столкнулись торговые интересы. Кроме того, определенную лепту, вероятно, внесли политические усилия Кастилии, стремившейся утвердить свое влияние в английской Гаскони, на которую правящий дом получил династические права. После неудавшейся попытки Кастилии овладеть Гасконью в самом начале XIII в. вооруженным путем кастильская монархия продолжала действовать в этом же направлении с помощью дипломатии. Одним из результатов кастильской политики могло быть возникновение трений между Англией, Наваррой и коммуной Байонны. Во всяком случае, в 20-е гг. XIII в. король Наварры предупреждал Генриха III, что Байонна «неверна Англии» и готова перейти на сторону Кастилии. В ответ на это коммуна Байонны сообщила английскому королю, что имеет основания подозревать короля Наварры в сближении с королем Франции.

В 30-е гг. между Наваррой и Англией возникли уже открытые разногласия, потребовавшие специальных переговоров и дипломатического урегулирования. Это стало особенно важным не только из-за расположения Наварры на границе Гаскони, но и в связи с утверждением на наваррском престоле французской династии графов Шампани (1234). Последнее произошло конечно же не без влияния Франции, которая начинала укреплять свои связи и политические контакты со странами Пиренейского полуострова. В 40-е гг. трения между Англией и Наваррой привели к частным вооруженным конфликтам в Гаскони, которые были быстро урегулированы и завершились договором об «устранении всех разногласий» (1249). Такое изменение характера отношений между двумя монархиями трудно не связать с усилением французского влияния в Наварре, а следовательно – с началом воздействия англо-французских противоречий на пиренейские страны. Это получило окончательное подтверждение в 50-е гг. XIII в.