Воскресшие боги (Леонардо да Винчи) - Дмитрий Мережковский Страница 168
Воскресшие боги (Леонардо да Винчи) - Дмитрий Мережковский читать онлайн бесплатно
— Разреши, учитель, наши сомнения, — обратился он к Леонардо, — кто это, Вакх или Андрогин?
— Ни тот, ни другой, ваше величество, — молвил Леонардо, краснея, как виноватый. — Это Иоанн Предтеча.
— Предтеча? Не может быть! Что ты говоришь, помилуй?..
Но, вглядевшись пристально, заметил в темной глубине картины тонкий тростниковый крест и в недоумении покачал головой.
Эта смесь священного и греховного казалась ему кощунственной и в то же время нравилась. Он, впрочем, тотчас решил, что придавать этому значение не стоит: мало ли что может взбрести в голову художникам?
— Мэтр Леонар, я покупаю обе картины: Вакха, то бишь Иоанна, и Лизу Джоконду. Сколько хочешь за них?
— Ваше величество, — начал было художник робко, — они еще не кончены. Я предполагал…
— Пустяки! — перебил Франциск. — Иоанна, пожалуй, кончай, — так и быть, подожду. А к Джоконде и прикасаться не смей. Все равно лучше не сделаешь. Я хочу иметь ее у себя тотчас, слышишь? Говори же цену, не бойся: торговаться не буду.
Леонардо чувствовал, что надо найти извинение, предлог для отказа. Но что мог он сказать этому человеку, который превращал все, к чему ни прикасался, в пошлость или непристойность? Как объяснил бы ему, чем для него был портрет Джоконды и почему ни за какие деньги не согласился бы он расстаться с ним?
Франциск думал, что Леонардо молчит потому, что боится продешевить.
— Ну, делать нечего, если ты сам не хочешь, я назначу цену.
Взглянул на мону Лизу и сказал:
— Три тысячи экю. Мало? Три с половиной?
— Сир, — начал снова художник дрогнувшим голосом, — могу вас уверить…
И остановился; лицо его опять слегка побледнело.
— Ну, хорошо: четыре тысячи, мэтр Леонар. Кажется, довольно?
Шепот удивления пробежал среди придворных: никогда никакой покровитель искусств, даже сам Лоренцо Медичи, не назначал таких цен за картины.
Леонардо поднял глаза на Франциска в невыразимом смятении. Готов был упасть к ногам его, молить, как молят о пощаде жизни, чтобы он не отнимал у него Джоконды. Франциск принял это смятение за порыв благодарности, встал, собираясь уходить, и на прощание снова обнял его.
— Ну, так, значит, по рукам? Четыре тысячи. Деньги можешь получить, когда угодно. Завтра пришлю за Джокондою. Будь спокоен, я выберу такое место для нее, что останешься доволен. Я знаю цену ей и сумею сохранить ее для потомства.
Когда король ушел, Леонардо опустился в кресло. Он смотрел на Джоконду потерянным взором, все еще не веря тому, что случилось. Нелепые ребяческие планы приходили ему в голову: спрятать ее так, чтоб не могли отыскать, и не отдавать, хотя бы грозили ему смертною казнью; или отослать в Италию с Франческо Мельци: бежать самому с нею.
Наступили сумерки. Несколько раз заглядывал Франческо в мастерскую, но заговаривать с учителем не смел. Леонардо все еще сидел перед Джокондою; лицо его казалось в темноте бледным и неподвижным, как у мертвого.
Ночью вошел в комнату Франческо, который уже лег, но не мог заснуть.
— Вставай. Пойдем в замок. Мне надо видеть короля.
— Поздно, учитель. Вы сегодня устали. Опять заболеете. Вам ведь уже и теперь нездоровится. Право, не лучше ли завтра?..
— Нет, сейчас. Зажги фонарь, проводи меня. Впрочем, все равно, если не хочешь, я один.
Не возражая более, Франческо встал, оделся, и они отправились в замок.
До замка было минут десять ходьбы; но дорога — крутая, плохо мощенная. Леонардо шел медленно, опираясь на руку Франческо.
Ночь без звезд была душная, черная, словно подземная. Ветер дул порывами. Ветви деревьев вздрагивали испуганно и болезненно. Вверху, между ветвями, рдели освещенные окна замка. Оттуда слышалась музыка.
Король ужинал в маленьком избранном обществе, забавляясь шуткою, которую особенно любил: из большого серебряного кубка, с искусною резьбою по краям и подножию, изображавшею непристойности, заставлял пить молоденьких придворных дам и девушек, в присутствии всех, наблюдая, как одни смеялись, другие краснели и плакали от стыда, третьи сердились, четвертые закрывали глаза, чтобы не видеть, пятые притворялись, что видят, но не понимают.
Среди дам была родная сестра короля, принцесса Маргарита — «Жемчужина жемчужин», как ее называли. Искусство нравиться было для нее «привычнее хлеба насущного». Но, пленяя всех, была она равнодушна ко всем, только брата любила странною, чрезмерною любовью: слабости его казались ей совершенствами, пороки — доблестями, лицо фавна — лицом Аполлона. За него во всякую минуту жизни была она готова, как сама выражалась, «не только развеять по ветру прах тела своего, но отдать и бессмертную душу свою». Ходили слухи, будто бы она любит его более, чем позволено сестре любить брата. Во всяком случае, Франциск злоупотреблял этою любовью: пользовался услугами ее не только в трудах, болезнях, опасностях, но и во всех своих любовных похождениях.
В тот вечер должна была пить из непристойного кубка новая гостья, совсем еще молоденькая девушка, почти ребенок, наследница древнего рода, отысканная где-то в захолустье Бретани Маргаритою, представленная ко двору и уже начинавшая нравиться его величеству. Девушка не имела нужды притворяться: она в самом деле не понимала бесстыдных изображений; только чуть-чуть краснела от устремленных на нее любопытных и насмешливых взоров. Король был очень весел.
Доложили о приходе Леонардо. Франциск велел принять его и вместе с Маргаритою пошел к нему навстречу.
Когда художник в смущении, потупив глаза, проходил по освещенным залам сквозь ряды придворных дам и кавалеров, — не то удивленные, не то насмешливые взоры провожали его: от этого высокого старика, с длинными седыми волосами, с угрюмым лицом, с робким до дикости взглядом, на самых беспечных и легкомысленных веяло дыханием иного, чуждого мира, как веет холодом от человека, пришедшего в комнату со стужи.
— А, мэтр Леонар! — приветствовал его король и, по обыкновению, почтительно обнял. — Редкий гость! Чем потчевать? Знаю, мяса не ешь, — может быть, овощей или плодов?
— Благодарю, ваше величество… Простите, мне хотелось бы сказать вам два слова…
Король посмотрел на него пристально.
— Что с тобой, друг? Уж не болен ли?
Отвел его в сторону и спросил, указывая на сестру:
— Не помешает?
— О, нет, — возразил художник, склонившись перед Маргаритою. — Смею надеяться, что ее высочество также будет за меня ходатайствовать…
— Говори. Ты знаешь, я всегда рад.
— Я все о том же, сир, — о картине, которую вы пожелали купить, о портрете моны Лизы…
— Как? Опять? Зачем же ты мне сразу не сказал? Чудак! Я думал — мы сошлись в цене.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии