Падение Римской империи - Питер Хизер Страница 16

На самом деле памятник Арминию стоит не в том месте, где произошла битва. Название «Тевтобургский лес» лесистая местность вокруг Детмольда впервые получила в XVII в., поскольку люди стали строить догадки по поводу локализации знаменитого сражения древности. Благодаря некоторым сенсационным находкам место сражения частично удалось установить в 70 километрах к северу от тех мест. У самого Оснабрюка на северном побережье Германии равнину окаймляет возвышенность, известная как Вингебирге. Начиная с 1987 г. на площади в 6 км в длину и 4,5 км в ширину в северной ее части, низине Калькризе-Ниведде, стали находить большое число римских монет и различных предметов вооружения. В южной части равнины находится стометровый холм Калькризе-Берг, в античные времена покрытый густым лесом. У северного его спуска шла полоска песчаной почвы, в некоторых местах столь узкая, что только четыре человека могли пройти по ней в ряд. На другой стороне находилось большое торфяное болото. В 9 г. н. э. римские войска двигались с востока на запад по узкой тропинке (путь ей указывали проводники, которых дал Арминий — он убедил Вара, что всем сердцем стоит за интересы Рима), когда попали в засаду между лесистыми склонами с южной стороны и торфяным болотом с северной. Как говорится в нашем лучшем источнике, сражение длилось четыре дня. Поначалу римляне, несмотря на тяжелые потери, продолжали сохранять порядок и уверенно двигаться вперед. На четвертый день, однако, стало ясно, что армия окружена и обречена. В этот момент Вар, предоставив войскам делать то, что они сочтут наилучшим для спасения, предпочел покончить жизнь самоубийством, чтобы не попасть в руки врагов. Немногие выжили, чтобы поведать о случившемся.

Эта катастрофа воспринималась как более масштабный вариант того, что произошло с людьми Котты, которых таким же образом 63 года назад завели в места, где невозможно было обороняться. Долговременные последствия оказались, однако, различными. Если эбуроны и треверы были в конечном счете завоеваны, начали изучать латинский, носить тогу и строить города, пользовавшиеся самоуправлением, то с херусками Арминия этого не произошло. В позднеримский период пространство между Рейном и Эльбой по-прежнему не входило в состав империи, его материальная культура не несла на себе никаких характерных примет римской цивилизации. Обозначившийся в древности водораздел в Европе до сих пор дает о себе знать в современном разграничении между романскими языками, происходящими от латинского, и германскими. Все это, казалось бы, позволяет объяснить, почему в V в. Западная Римская империя уступила место нескольким королевствам-преемникам, этническую основу которых составляли носители германских языков. Римские легионы не смогли подчинить Германию к востоку от Рейна в период завоеваний, поскольку ее жители оказали им отчаянное сопротивление и в конечном счете расквитались с ними сполна разрушением империи. Такое объяснение давали, разумеется, немецкие националисты XIX в. Выдвинутое и обоснованное учеными, оно пришлось по сердцу и более широкой аудитории. Феликс Дан, чей фундаментальный труд о германском королевстве остается классическим, написал также знаменитое эссе «Война против Рима (Ein Kampf um Rom)», которое выдержало множество изданий в конце XIX — начале XX в..

Однако в связи со всем этим возникает одна неудобная мысль: если бы вы спросили римлянина IV в., откуда исходит главная угроза безопасности империи, то он, несомненно, ответил бы, что с востока — от Персии. Это было единственным здравым ответом, поскольку примерно с 300 г. Персия представляла для римского порядка куда большую угрозу, чем Германия, а на других границах серьезная угроза отсутствовала. Внимательное чтение источников с учетом археологических материалов, которых не было в распоряжении Дана, убеждает в том, что в начале I в. н. э. на Рейне и Дунае римляне держали легионы по иным причинам, нежели считали немецкие националисты. Это также объясняет, почему римляне в эпоху поздней империи больше беспокоились из-за Персии, чем из-за германских племен.

Германия и пределы римской экспансии

В I в. н. э. племена, говорившие на германских языках, господствовали в большей части Центральной и Северной Европы за пределами римской речной границы. Germani, как их называли римляне, расселились на всем пространстве от Рейна на запад (до римских завоеваний он обозначал условную границу между германской и кельтской Европой) до реки Вистула на востоке и от Дуная на юге до Балтийского моря. За исключением некоторых из говоривших на иранских языках кочевых племен сарматов на Большой Венгерской равнине и даков, обитавших в Карпатах и окрестных землях, непосредственные соседи Рима говорили на германских языках, начиная с херусков Арминия и их союзников в устье Рейна и кончая бастарнами, которые господствовали на территориях близ устья Дуная (см. карту № 2). Таким образом, в I в. н. э. Германия была куда больше, чем нынешняя.

Попытка реконструировать образ жизни и общественные институты, не говоря уже о политических и идеологических структурах, существовавших на этих огромных территориях, является в высшей степени непростой задачей. Главная трудность состоит в том, что германское общество в римский период было, по существу, бесписьменным. Значительную часть сведений разного рода приходится извлекать у греческих и латинских авторов, но тут возникают два серьезных препятствия. Во-первых, римских писателей германское общество в основном интересовало постольку, поскольку оно могло представлять мнимую или реальную угрозу безопасности имперских границ. Посему основная часть данных, которые вы обнаруживаете, является изолированными рассказами об отношениях империи с одним или несколькими германскими племенами — ее непосредственными соседями. Племена, жившие далеко от границы, едва упоминались, и внутренняя жизнь германского общества серьезного внимания никогда не привлекала. Во-вторых, на сведения о нем налагало глубокий отпечаток то, что всех германцев римляне считали варварами. Предполагалось, что варвары ведут себя определенным образом и воплощают собой особый набор отрицательных характеристик, и римские комментаторы старались вовсю, чтобы показать, что это было именно так.

Уцелело немного данных о внутренней жизни германского мира, которые позволили бы скорректировать ошибочные представления, умолчания, неверный ракурс, присущие нашим римским источникам. Большую часть римского периода германцы использовали руническое письмо для священнодействий, есть и другие, весьма немногочисленные исключения, касающиеся бесписьменного характера их общества, однако не сохранилось подробного рассказа из первых рук о жизни германцев, который исходил бы из германской среды. Поэтому очень многого мы не знаем и уже не сможем узнать, и применительно к большинству сторон жизни германцев нам приходится опираться на сочинения римских авторов и более или менее обоснованные догадки. Самое лучшее, что мы зачастую можем сделать при попытке реконструировать общественные институты германцев, — обратиться к письменным источникам, в особенности законодательного характера, времен германских королевств (конец V — начало VI в.), а затем постараться экстраполировать на более раннее время то, что представляется наиболее релевантным. Простираясь от Рейна до Крыма, Германия состояла из самых различных экономических и географических зон, и всегда необходимо иметь в виду, насколько приложимо то, что сообщается об одних племенах, к другим. Таким образом, нарративные источники ставят нас перед не очень приятным выбором между пристрастными римскими свидетельствами и материалом более позднего времени. И то и другое можно использовать, но делать это надо взвешенно и с учетом их ограниченного характера.