Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Иван Новохацкий Страница 16

На попутных машинах к вечеру добрались до района расположения дивизии. Вечером в лесу искать свой полк дело трудное, поэтому я предложил переночевать, а утром разыскать полк. Нам попался пустой блиндаж на опушке леса. Пол его был застелен травой. Блиндаж был низким, стоять можно было только на коленях. Фронт жил своей жизнью. Где-то вдали слышалась артиллерийская канонада, по дорогам шли машины, груженные боеприпасами и продовольствием. Все эти фронтовые приметы мне были хорошо известны, поэтому я, улегшись на траву, укрылся полой шинели и быстро уснул.

Утром мы довольно быстро нашли штаб нашего полка. Оформили документы, и я ушел искать свою 4-ю батарею. Это было в середине августа 1943 года. К этому моменту наступление на Старую Руссу уже выдохлось. Прорвав глубоко эшелонированную оборону противника, полки дивизии продвинулись на 8–10 километров и подошли вплотную к городу, но овладеть им не смогли. Потери с нашей стороны были очень большими. Кругом болота, лес весь уничтожен снарядами и минами, всюду завалы от поваленного леса. Технику, в том числе и танки, здесь применять было невозможно. В этом была одна из причин неудачи очередного наступления. Но прорыв обороны противника и продвижение на несколько километров для Северо-Западного фронта было событием значительным.

Командир 4-й батареи находился на своем НП, который располагался у большого поваленного дерева, здесь же был и командир батальона одного из полков, который поддерживал наш дивизион.

Появившись на НП, я остановился возле командира батареи и стал докладывать о своем прибытии на должность. Но он сразу же, дернув меня за полу шинели, крикнул, чтобы я лег, так как где-то недалеко сидит вражеский снайпер и может запросто убить. Опустился на колени, доложил. Чувствую под коленом какую-то упругость, ковырнул сапогом, оказалось, что подо мной тонким слоем земли присыпан убитый. Комбат сказал, что здесь вся местность сплошь усеяна трупами — и нашими и немецкими. Хоронить некогда, да и негде, кругом болота. Поэтому по возможности прикапывали землей, накрывали еловым или сосновым лапником, вот и все почести. В общем, на фронте жизнь человеческая часто обесценивалась. Важно было выполнить задачу, а какой ценой это доставалось, мало кого серьезно беспокоило. А если беспокоило, то лишь в том плане, что пополнение будет не скоро, а задачи надо решать сейчас.

Быстро познакомился со взводом, вернее, с теми, кто был на НП. Взвод управления батареи, которым мне предстояло командовать, состоял из отделений разведки, телефонной связи, радио и вычислителя. Главная задача взвода — разведка противника, обнаружение его огневых средств и определение координат целей, а также обеспечение связью наблюдательного пункта батареи с огневой позицией батареи, которая находилась от НП обычно на два-три километра в тылу. Кроме того, при ведении огня батареей надо было следить за разрывами снарядов и координировать огонь батареи.

Многие, кто хорошо незнаком с военным делом, почему-то считают, что главное в разведке — добыть «языка», то есть взять пленного. В действительности это далеко не так. Взятие «языка» — это хотя в определенной степени романтично, но далеко не главное в разведке. «Язык», даже самый разговорчивый, мог сказать, сколько во взводе или роте пулеметов и другой боевой техники. Но, зная организацию немецкой армии, нетрудно было и самим определить это. А вот где в данный момент находятся на местности эти огневые средства — это уже задача разведки. Здесь нужны были координаты цели. Вот этим-то, то есть обнаружением целей, нанесением их на карту или планшет, определением координат целей и подготовкой исходных данных для стрельбы, и занимались отделения разведки и вычислитель под руководством командира взвода управления (КВУ).

4-я батарея, куда я был назначен, состояла из моего взвода управления и двух огневых взводов, в каждом из которых было по две 76-мм дивизионные пушки ЗИС-3 на конной тяге. Каждую пушку перевозила шестерка лошадей. Батарея стояла на закрытых позициях, удаленных от передовой на три-четыре километра. Противника видели только командир батареи, КВУ и его разведчики. Они и корректировали, а вернее, управляли огнем батареи при стрельбе по целям.

Местность вокруг была болотистой, заросшей кустарником, а если и попадалось более сухое место, то там росли деревья, которые в основном были разбиты снарядами и минами.

С неделю шли бои местного значения, противник упорно оборонялся, ему болота для обороны были выгоднее. Мы не могли применить танки, основную ударную силу при прорыве обороны противника. Войска фронта, в том числе и наша дивизия, не могли вести наступление — большие потери личного состава и острый недостаток боеприпасов, особенно снарядов.

Глава 5.
Форсирование Днепра и бои за плацдармы

Во второй половине августа дивизия получила приказ передать свой участок обороны другим частям, погрузиться в эшелоны на железнодорожной станции Пола и передислоцироваться на Украину, в состав Степного фронта, который вместе с другими фронтами участвовал в Курской битве.

Командиром дивизиона у нас был молодой капитан Куковенко. Говорили, что он был зятем командира нашей дивизии генерала А. Ф. Казанкина. Он собрал офицеров от каждой батареи, и на машине мы отправились на станцию Пола для рекогносцировки места и условий погрузки.

Вскоре, погрузившись в эшелон, дивизион отправился в путь через Москву и недавно освобожденные города: Орел, Курск, Белгород. Разгрузившись ночью на станции Слатино, вблизи Харькова, наш дивизион расположился в лесу, неподалеку от станции Дергачи. Вдали, километрах в десяти, виднелся Харьков, за который еще шел ожесточенный бой.

После Северо-Западного фронта с его дремучими хвойными лесами и безбрежными болотами Украина показалась нам раем. Утром, проснувшись в лесу, мы увидели яблони и груши с плодами, и хотя они были дичками, горькими и кислыми, нам показались сладкими и вполне съедобными. Рядом с лесом простиралось большое поле со спелой кукурузой, которой мы быстро воспользовались: варили, сколько можно было вместить в котелки и ведра. Раскаты артиллерийской стрельбы и бомбежки были слышны отчетливо, хотя по нашему району не попадало.

В первых числах сентября 1943 года дивизия сосредоточилась в районе села Дергачи. Здесь мы получили пополнение людьми и техникой. Вместо конной тяги все батареи были переведены на мехтягу. В качестве тягачей мы получили новенькие американские машины «Студебекер».

После доукомплектования дивизия провела несколько дней, обучая молодое пополнение, сколачивая подразделения для умелого ведения боя. Подготовка заканчивалась тактическими учениями дивизии с боевой стрельбой вблизи Харькова, где еще несколько дней назад шли ожесточенные бои. Полки дивизии штурмовали вражескую оборону, а в качестве целей вместо противника использовали вражескую технику, в том числе и танки, которых было немало в этом районе.

Вскоре дивизия получила приказ совершить марш к Днепру. Немецкие войска, потерпев поражение на Курской дуге, под Харьковом и Полтавой, спешно отходили на запад за Днепр.

На правом берегу Днепра немцы создали мощный оборонительный рубеж, получивший название Восточный вал, и объявили на весь мир о том, что восточная граница рейха отныне проходит по Днепру. Для создания этого рубежа немцы широко привлекли местное население. О его важности говорит и тот факт, что в середине сентября 1943 года, за две недели до выхода наших войск к Днепру, Гитлер лично приезжал в Запорожье для проверки готовности Восточного вала.