Женщины Великого века - Жюльетта Бенцони Страница 16

Анна-Мария закрыла для всех двери своих покоев, не способная никого принимать и поддерживать разговор. На третий день, устав от себя самой и множества вопросов, остающихся без ответа, Мадемуазель сняла запрет для одной из самых близких подруг, любезной и мудрой маркизы де Севинье, которую очень ценила за живой ум и здравомыслие.

Войдя в опочивальню Анны-Марии, маркиза, взиравшая на все критическим оком, с трудом удержалась от улыбки при виде принцессы в тончайшем кисейном неглиже, утопавшей в куче подушек. Все это подошло бы скорее нимфе или хрупкому подростку, чем сорокалетней девице, лицо которой, украшенное солидным носом Бурбонов и слегка тронутое оспой, отнюдь не наводило на мысль о нежной любовной истоме. К тому же для больной Мадемуазель слишком хорошо выглядела, а глубокие вздохи, вздымавшие ее внушительную грудь, тотчас заставили предположить маркизу, эту опытную наблюдательницу, что болезнь, сразившая принцессу, была душевного свойства.

Отныне уверенная в том, что вступает на путь, где она была как рыба в воде, госпожа де Севинье села туда, куда ей указали томным мановением руки, и спросила тихо и спокойно:

– Давно ли вами овладел этот недуг, Ваше Высочество?

Вновь послышался тяжкий вздох.

– Вот уже третьи сутки, дорогая! Три бесконечных дня! Я не знаю, что со мной. Все случилось после приема, на котором король вручил жезл господину…

Мадемуазель прервала речь, и лицо ее залил густой румянец.

– Кажется, господину де Лозену?

– Да, ему… Стояла страшная жара, и, должно быть, меня просквозило.

Дрожащий голос и трепещущие ресницы окончательно убедили гостью в справедливости ее подозрений насчет подлинных истоков недуга, от которого страдала подруга: Мадемуазель была влюблена! И что хуже всего, влюблена в отъявленного мерзавца Лозена, блондинчика с большим красным носом, который хотя и не был красавцем, но по изяществу и умению очаровать превосходил самого короля, был дьявольски умен, честолюбивее всех придворных сразу и злее целого выводка гремучих змей. При этом он был знатен, как Монморанси, и обладал в одиночку доблестью всех рыцарей Круглого стола, вместе взятых. Короче, в наделенного всеми этими достоинствами тридцатисемилетнего Лозена были безумно влюблены две трети от общего числа придворных дам.

Надо к этому прибавить, что его любовным приключениям не было числа. Некоторые из них принесли ему серьезные неприятности. И не было ничего удивительного, что такая зрелая, но абсолютно наивная девица, как Мадемуазель, влюбилась в этого донжуана, увидев его гарцующим на коне впереди роты телохранителей.

Уверенная в правильности поставленного ею диагноза, госпожа де Севинье его озвучила:

– Окажись я на вашем месте, Мадемуазель, я спросила бы свое сердце: оно зачастую причиняет нам самую большую боль.

Больная посмотрела на нее с удивлением.

– Сердце? Вы так думаете, дорогая?

– Готова поклясться.

Услышав столь авторитетное мнение, Мадемуазель наконец осмелилась посмотреть правде в глаза и признаться в том, что с ней случилось: она влюбилась в господина де Лозен, и это столь неожиданное для нее самой чувство внесло сумятицу в ее существование, до сей поры размеренное в течение долгих лет.

Разобравшись со своими чувствами, в последующие за этим недели принцесса вела себя как воспитанница пансиона: непрестанно следила за объектом своей страсти, искала случая приблизиться к нему и заговорить и пробовала даже дать ему понять, что влюблена. Со своей стороны, хитрющий, как бес, Лозен без труда раскрыл тайну благородной старой девы, но он скорее дал бы разрезать себя на кусочки, чем сделать вид, что понимает эти прозрачные намеки на чувство, которое она к нему испытывает. Гордясь втайне, что завлек в свои сети персону королевской крови, он куда больше ценил благорасположение короля, зная, что Людовик XIV крайне щепетилен в вопросах, касающихся его семьи.

Мадемуазель и представить не могла, что умный и проницательный Лозен окажется таким непробиваемым, но любовь ее разгоралась только сильнее от того, что она принимала это за излишнюю скромность, и мало-помалу старая дева стала задумываться над тем, какое впечатление на него произведет ее предложение на ней жениться.

Разумеется, это сделать было нелегко, ведь он был обычным дворянином, в то время как она принадлежала величайшему в христианском мире королевскому дому и была баснословно богата. И потом, как заставить счастливого избранника ухаживать за ней открыто?

А ведь храбрости пылкому гасконцу было не занимать. Разве не он осмелился как-то ночью спрятаться под кроватью маркизы де Монтеспан, блистательной фаворитки короля, чтобы подслушать, что она скажет по его поводу своему царственному любовнику? Поговаривали даже, что он, возмущенный услышанным, якобы отвесил всемогущей метрессе пощечину? И все равно, отлупить королевскую любовницу – это одно, а добиваться руки принцессы королевской крови – совсем другое: между этими поступками огромная разница, целая пропасть, и он никогда не посмеет ее преодолеть.

Итак, после долгих размышлений Мадемуазель, у которой никак не выходил из головы этот брак, пришла к выводу, что ей придется сделать первый шаг, иначе никто и никогда его не сделает.

Для достижения своей цели она решила прибегнуть к уловке, которая ей показалась тонкой. При дворе тогда обсуждали ее возможный союз с принцем Карлом Лотарингским. Да и кто, впрочем, не мечтал на ней жениться? От императора до кардинала-инфанта все европейские принцы искали ее руки и богатства. Но поскольку сейчас этот брак был на слуху, Мадемуазель решила поинтересоваться мнением Лозена.

Одним мартовским утром 1670 года Мадемуазель, находившаяся в Сен-Жерменском дворце, выходя от королевы Марии-Терезии, столкнулась нос к носу с Лозеном, который был просто великолепен в мундире гвардейского капитана. Великолепен настолько, что сердце у влюбленной принцессы затрепетало, и, взволнованная его неотразимой внешностью, она нашла, что ее возлюбленный похож на «императора мира». Но она преодолела свою слабость и обратилась к Лозену:

– Я уже давно вижу в вашем лице самого преданного и верного друга, сударь, – сказала она. – Мое доверие к вам бесконечно, и я ничего не хочу предпринимать, не узнав вашего мнения.

– Вы оказываете мне честь, Мадемуазель! Я очень дорожу вашим расположением и сделаю все возможное, чтобы достойно служить вашему королевскому высочеству.

– Вероятно, до вас дошли слухи о том, что король намерен отдать мою руку принцу Карлу Лотарингскому? Это хорошая партия, но я твердо убеждена, что брак должен быть залогом будущего счастья. А такое счастье возможно не со случайным человеком, едва знакомым, а с тем, к кому испытываешь глубокое уважение. Как вы полагаете?

– Несомненно, – подтвердил Лозен, сообразивший, что он должен прикинуться дурачком и сделать вид, что не понимает намеков. – В таком случае зачем вам выходить замуж? Разве вы несчастливы без этого? Вы обладаете всем, о чем другие женщины могут только мечтать.