Пикассо и его несносная русская жена - Сергей Нечаев Страница 16

Церемония шла очень долго. В церкви сильно пахло ладаном, и Пикассо чуть не потерял сознание. Во всяком случае, он устал так, словно весь день работал в каменоломне. Собственно, он никогда не работал в каменоломне и не знал, что это такое. Просто ему пришло в голову такое сравнение, до такой степени у него болели ноги и спина. Зато сколько новых впечатлений и эмоций!

Когда венчание, наконец, закончилось, и священник ушел в алтарь, Пикассо обернулся к Ольге, усмехнулся и сказал:

- Ну, что? Теперь ты точно - мадам Пикассо? Поздравляю тебя.

Она порывисто схватила его руку и молча пожала ее.

Через неделю Пикассо написал Гертруде Стайн:

«Я женился на порядочной девушке из хорошей семьи. Представь, я оказался первым мужчиной Ольги! Она берегла себя для меня, даже не зная о моем существовании!»

Вот ведь как бывает, вращаясь в артистической среде, так трудно сохранить целомудрие, но его Ольга сумела.

И все же большинство друзей недоумевало: что он нашел в этой русской? Она даже не была красавицей. Разве что манеры? А в них действительно было что-то королевское.

И все же британский арт-критик и биограф Пикассо Джон Ричардсон называет эту свадьбу «фарсом». Другие утверждают, что брак этот был случаен, а его причина - импульс. Что Пикассо был словно оглушен любовью к Ольге. Однако, вопреки мрачным пророчествам друзей, Пикассо был убежден, что женится на всю оставшуюся жизнь, поэтому в его брачный контракт вошла статья о том, что все их имущество - общее. В случае развода это подразумевало его раздел поровну, включая все картины.

Воистину безоглядная щедрость! Многие мужчины, опьяненные любовью, попадают в ловушку, не понимая, что супружеская жизнь - котел, предохранительным клапаном которого является развод.

После свадьбы молодожены перебрались в большую квартиру в самом центре Парижа на улице Ля Боэси (rue de la Boetie) - в доме № 23_бис - неподалеку от Елисейских Полей и от галереи, где выставлялся Пикассо. Эту квартиру подыскал Поль Розенберг, в то время ставший основным покупателем картин художника.

Кстати сказать, времена были непростые, и большинство торговцев вообще перестали что-либо покупать. А германский подданный Даниэль-Анри Канвейлер укрылся в Швейцарии. И лишь любитель авангарда Розенберг продолжал делать ставку на кубистов.

Фотограф и художник Брассай (он был венгром, и его настоящее имя было Дьюла Халас), хорошо знавший Пикассо, рассказывает о его новой квартире:

«В 1917 году, когда Пикассо отправился в Испанию, чтобы представить родным свою невесту, с которой познакомился в Риме, где работал над декорациями и костюмами для «Парада», его мастерскую в Монруже затопило, и художник попросил Поля Розенберга, своего нового торговца картинами, - в 1914 году он сменил Канвейлера - найти и обустроить квартиру. Розенберг снял ее в доме по соседству со своей галереей. Так по воле Поля Розенберга Пикассо оказался в новом географическом центре торговли картинами».

Роланд Пенроуз дополняет этот рассказ следующей информацией о Поле Розенберге и его брате Леоне:

«Поль занимался, главным образом, старыми мастерами. Однако он быстро распознал гения в создателе кубизма, хотя и не разделял энтузиазма своего брата, проявлявшего заботу о всех художниках-кубистах. Поль открыл собственную галерею на той же улице Ля Боэси рядом с квартирой Пикассо. Пабло был окружен теперь агентами-коллекционерами, как ранее был окружен друзьями-художниками».

У Франсуазы Жило по поводу этой квартиры читаем:

«Место это показалось Ольге идеальным, поэтому они въехали туда. Поскольку мастерской там не было, Пабло стал работать в одной из больших комнат, но для этой цели она подходила мало. Так как Пабло нашел квартиру очень неудобной, и у него с Ольгой почти сразу же начались нелады, он снял другую, на седьмом этаже, прямо над этой, и превратил ее в мастерские».

По словам Брассая, Пикассо снял две одинаковые, расположенные одна под другой квартиры: в одной он жил, а другую отвел под мастерскую, и «контраст между ними был потрясающий».

Франсуаза Жило (и ее пристрастие в этом легко понять) отзывается об Ольге не очень хорошо:

«Ольга не горела священным огнем своего искусства. Ничего не понимала в живописи, да и во многом другом. Вышла замуж с мыслью, что будет вести праздную, беззаботную жизнь человека из высшего общества. Пабло решил, что будет по-прежнему вести богемную жизнь - разумеется, на более высоком, роскошном уровне, но останется независимым».

Беззаботную жизнь? И это с Пикассо? Да разве такое было возможно хотя бы теоретически? На самом деле Ольга была великолепной хозяйкой, и она могла бы умело управлять хоть целым поместьем, так что управиться с квартирой Пикассо ей не составляло труда. И явная несправедливость утверждать, что она хотела вести праздную жизнь, ведь молодая жена тут же принялась за работу по дому. Во всяком случае, Роланд Пенроуз констатирует:

«Ольга позаботилась о том, чтобы новая гостиная, окна которой выходили на улицу, и столовая с видом на сад были обставлены мебелью, отвечающей ее вкусу, и чтобы в той и другой комнате было достаточно красивых кресел для многочисленных гостей: она собиралась принимать их подобающим образом».

Брассай дополняет этот рассказ:

«В нижней квартире - просторная столовая с большим, раздвигающимся столом, сервировочный столик, в каждом углу - по круглому столику на одной ножке; гостиная выдержана в белых тонах, в спальне - отделанная медью двуспальная кровать. Все было продумано до мельчайших деталей, и нигде ни пылинки, паркет и мебель блестели [...]

Эта квартира совершенно не вязалась с привычным стилем жизни художника: здесь не было ни той необычной мебели, которую он так любил, ни одного из тех странных предметов, которыми ему нравилось окружать себя, ни разбросанных как придется вещей. Ольга ревниво оберегала владения, которые она считала своей собственностью, от влияния яркой и сильной личности Пикассо».

Короче говоря, эта квартира, похоже, стала для Ольги символом всего, о чем ей мечталось и чего ей удалось добиться.