Фашистская Европа - Валерий Шамбаров Страница 16

Во всяком случае, Трумена Смита и его начальников не отпугнули «антидемократические» идеи Гитлера. А дальнейшие события показывают, что встреча не прошла бесследно. Бывший канцлер Германии Брюнинг в мемуарах, которые он разрешил опубликовать только после своей смерти, сообщал: «Одним из главных факторов в восхождении Гитлера… было то обстоятельство, что он начиная с 1923 г. получал крупные суммы из-за границы». От кого? И через кого? Один из иследователей, М. Голд, в своей работе «Евреи без денег», вышедшей в 1945 г. в Нью-Йорке, указывал, что в этих операциях был замешан банкир Макс Варбург. Тот самый Варбург, через которого финансировалась революция в России.

Но тогда же, в 1923 г., на грани новой революции очутилась сама Германия. В течение войны и в первые послевоенные годы курс ее валюты поддерживался искусственно. Однако выплаты репараций и всевозможные махинации подорвали ее финансы. Разразился такой кризис, какого в Европе еще не видывали. За 6 недель курс марки обвалился в 1000 раз. Состояния и накопления улетучивались мгновенно, рынок был парализован, фирмы прогорали.

Социал-демократическое правительство Штреземана объявило, что оно вынуждено приостановить платежи репараций победителям. Но французы этому только обрадовались. Ведь у них был залог, Саарская область! В Париже зашумели, что за долги надо окончательно забрать ее, а заодно и Рурскую область. Туда ввели французские войска. Немцы возмутились. В Руре начали создавать партизанские группы. Но интервенты не считались с суверенитетом Германии и ее законами. Хозяйничали совершенно бесцеремонно, пойманных боевиков расстреливали. А правительство Штреземана в ответ на откровенный произвол провозгласило линию «пассивного сопротивления». Проще говоря, поджало хвост и помалкивало, позволяя победителям вытворять что угодно. Это вызвало бурю протестов. Народ открыто проклинал капитулянтов.

Накалом страстей очень заинтересовались в Москве. Ведь по ленинским теориям «слабого звена» следующая революция должна была грянуть как раз в Германии. Она соединится с русскими большевиками, перекинется на другие страны – это и будет вожделенная «мировая революция». В Политбюро данную идею горячо отстаивал Троцкий. Доказывал, что шанс предоставляется уникальный, и надо поставить на карту все, даже само существование советского государства. Немцам надо помочь, пускай местные коммунисты захватывают власть. Конечно, международные империалисты вмешаются, попытаются подавить революцию. Но СССР выступит на стороне «германского пролетариата», тут и произойдет решающая схватка между капитализмом и социализмом.

В Германию было отправлено около 10 тыс. инструкторов советских спецслужб, эмиссаров Коминтерна. Через посольства и тайным образом переводились колоссальные суммы денег, золото. Попутно было намечено организовать восстания в Польше, Болгарии, Прибалтике. Там готовились мятежи, загремели взрывы террористических актов. А в Германии срок выступления наметили на 9 ноября, в годовщину прошлой немецкой революции. Нацистов и прочие радикальные партии советские организаторы считали союзниками. Уполномоченный Коминтерна Карл Радек по дороге в Германию инструктировал советских дипломатов в Варшаве. Объяснял, что сразу же после революции немцы разорвут Версальский договор, начнут войну: «Националисты сыграют положительную роль. Они мобилизуют большие массы и бросят их на Рейн против французского империализма вместе с первыми красногвардейскими отрядами немецкого пролетариата».

О, Гитлер готов был союзничать с кем угодно: и с коммунистами, и с сепаратистами. Баварское правительство стало вести себя независимо от Берлина, и нацисты поддержали его. Между тем о замыслах Коминтерна узнали в Париже и Лондоне. Державы Антанты переполошились. Вместо собственных эгоистичных интересов наконец-то принялись помогать центральному германскому правительству, подталкивали к более решительным действиям.

В конце сентября на территории Германии было введено чрезвычайное положение. Из Берлина потребовали от Баварского правительства в полной мере подчиниться, арестовать нескольких офицеров, возглавлявших радикальные формирования, закрыть за подрывные призывы нацистскую газету «Фелькишер беобахтер». Не тут-то было! Глава Баварского правительства фон Кар, командующий военным округом генерал фон Лоссов и начальник полиции фон Зайссер закусили удила. Объявили, что Берлин нарушает права Баварии. Подчиняться отказались. Командующий Рейхсвером фон Сект отстранил Лоссова от должности, но баварские начальники и ему не подчинились. Объявили на своей территории «осадное положение», войскам округа приказали принести новую присягу, не берлинскому, а Баварскому правительству.

Силы нацистов на волне назревающей смуты росли. Численность их партии достигла 56 тыс. человек. И о том, чтобы их использовать, задумывались не только в Москве. Американским историком Дж. Халльгартеном был найден еще один интересный документ. В сентябре 1923 г., как раз в разrap политического кризиса, посла США в Германии Хьютона посетил немецкий угольный и металлургический «король» Стиннес. Он предлагал: «…Надо найти диктатора и дать ему необходимую власть. Этот человек должен говорить понятным народу языком, и такой человек уже есть. В Баварии началось большое движение…». Описывался и путь привода к власти нового лидера: «Президент назначит диктатора, который покончит с парламентским режимом. С коммунистами безжалостно расправятся, и в Германии воцарится порядок. Тогда США смогут без опаски вкладывать капиталы в немецкую промышленность».

Спустя 10 лет реализуется именно этот механизм. Но в 1923 г. он оказался неподходящим для американской и мировой финансово-политической закулисы. Обстановка в Италии и Германии слишком сильно отличалась. Муссолини действительно сумел осуществить поворот к стабильности и порядку. А в Германии дальнейшие потрясения и падение социал-демократического правительства выводили на первую роль коммунистов. Разведывательные службы предоставляли исчерпывающую информацию и о дальнейших планах Кремля. В Центральную и Западную Европу ворвутся советские дивизии, которые уже накапливаются на границах. В общем, заполыхать могло круто. Зарубежных политиков и круги мирового бизнеса подобный поворот никак не устраивал.

Но и в советском руководстве обозначились совсем иные взгляды. Главный поборник и теоретик «мировой революции», Ленин, лежал больной в Горках, и становилось ясно, что его состояние безнадежно. А разжигание германской революции и война в Европе выдвигали на первое место Троцкого! Он уже начал считать себя чуть ли не Бонапартом! Все больше наглел, не хотел ни с кем считаться… Имело ли смысл для Сталина подыгрывать ему, а при этом рисковать всем Советским государством? Имело ли смысл для Каменева, Зиновьева, Бухарина поддерживать авантюру, чтобы посадить Троцкого себе на шеи?

Как в коммунистических верхах, так и на западе возникали одинаковые мысли. Не лучше ли, если революция в Германии как-нибудь заглохнет? Стоило ли удивляться, что она в самом деле стала глохнуть. Посыпались сплошные накладки, нестыковки. Немецкие коммунисты переругались между собой и раскололись на враждующие фракции. Непонятным образом испарялись средства, выделенные на подготовку восстания (позже выяснилось, что ленинский уполномоченный Рейх попросту украл их, сбежал в США и стал весьма солидным предпринимателем).