Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 1 - Джонатан И. Израэль Страница 15

Начало движения было медленным, но после 1490 года голландский гуманизм быстро набирал силу. Из городов Оверэйссела и Гронингена «добрые письмена» распространилась по всем ведущим латинским школам Голландии, Брабанта и Фландрии в течение 1490-х годов, включая такие ключевые центры, как Гауда, Алкмар, Хертогенбос, Гент и Антверпен. Растущая группа гуманистических наставников с энтузиазмом взялись за пропаганду нового течения, обучение классическому латинскому и греческому, сравнивая себя с армией, штурмующей ненавистную крепость, непримиримо враждебной схоластике, варварской латыни и методам обучения прошлого. В этом отношении Эразм, будучи ревнителем, видящим христианский мир как арену, где два взаимоисключающих мира науки и культуры сражались за превосходство, был скорее типичной, нежели исключительной, фигурой. Возвышающееся величие Эразма как мыслителя и новатора заключалось в меньшей степени в его совершенном владении техническими методами гуманизма, — хотя в критическом толковании текстов он превзошел большую часть своих современников, — и в большей в цельном Weltanschauung (мировоззрении — прим. пер.), которое он выковал, соединив новый научный аппарат с более систематизированным выражением и более сильной приверженностью моралистической христианской философии, происходящей от традиций «Благочестия», видоизмененных ранними гуманистами.

В своей зрелой эразмианской форме христианский гуманизм был не просто революцией в исследовательской работе и светской культуре. Он стал революцией в религиозной мысли, благочестии, философии и искусстве. Отдаление индивида от застывших шаблонов религиозности и самопогружение в Священное Писание начались еще до Эразма. Но именно Эразм продемонстрировал философию Христа во всех ее импликациях, распространяя новый взгляд на христианские истины, воодушевленный мощным духовным устремлением и рвением иконоборчества, что в соединении с его природной застенчивостью создало рафинированный и рационализованный дух ревнительства, временами поразительной силы. По мнению Эразма гуманистическая ученость лишь тогда имела смысл, когда она вела ученого к углубленной и очищенной приверженности ко Христу. «Добрые письмена» в философии Эразма были не более чем соблазном, бессмысленным и даже опасным, если не вдохновлены жаждой христианских истин, как их определяли гуманисты, в том числе сам Эразм, в неспекулятивном, моралистическом ключе. Таким образом, для Эразма новое время, пришедшее вместе с гуманизмом, принесло радостное оживление, но одновременно таило беспрецедентную духовную опасность. По его мировоззрению, современный христианский мир столкнулся с тремя основными опасностями, и ученым было необходимо уберечь общество от них. Во-первых, как он понял во время своего трехлетнего пребывания в Италии (с 1506 по 1509 гг.), увлеченность классической античностью и литературой могла привести к падению в новое язычество (под которым Эразм подразумевал мирской дух, вдохновленный классическими идеалами язычества) — тенденции, к которой он относился с отвращением как к трагическому отступлению от Христа. Во-вторых, существовало «иудейство» — под которым он подразумевал нечто более широкое и далекоидущее, чем собственно еврейский иудаизм. Для Эразма «иудейское» влияние и «иудейство» означали господство церемоний, ритуалов и законничества, разрушение истиной благочестия, отступление от Христа через приверженность к внешнему выражению и формализму. И хотя страстная полемика Эразма против иудаизма не была антисемитской в общепринятом смысле, он действительно считал евреев и иудаизм ядром более широкого «иудаизма», религии, основанной на догме и ритуале, что он порицал и считал более сильной опасностью для христианского мира, чем язычество. И третьей угрозой была опасность схизмы и все ее катастрофические последствия, как то разрушение общества и гражданские войны.

Все труды Эразма, включая «Похвалу глупости» (1511 г.), пропитаны его философией Христа. Но наиболее четко его послание выражено в труде «Энхиридион» (1503 г.) и двух пояснительных трактатах, «Парацелъс» и «Метод», где было представлено его научное издание Нового Завета, опубликованное в 1516 году в Базеле. Он призывал индивида создавать свою жизнь по подобию Христа и обращаться к Христу напрямую, отметая всю видимую сторону ложной набожности — образы, культы святых, паломничества, соблюдение постов, пустые повторения латинских молитв (которые большинство людей не понимало) и озабоченность всякого рода церемониями и ритуалами. Никакое таинство, положение или статус не могли даровать спасение или святость. Он отрицал ценность идеалов монашества как таковых, но тактично утверждал, что остается нейтральным в данном вопросе и никак не проявлял своей враждебности. Одним словом, Эразм ввел оппозицию между «истинным христианством» и ложной религией (убеждая читателей, что большая часть современной христианской практики относилась ко второй категории). Именно это убеждение лежит в центре его религиозной мысли и в основе Реформации.

Поразительной чертой Эразмовой философии Христа является идеализация (образованного) индивида. Индивид несет ответственность за поиск Христа и за формирование христианского содержания своей жизни, человечного, мирского и моралистичного. Вся его философия развивалась вокруг этого убеждения. Конечно, Эразму пришлось сделать некоторую скидку на необразованность и неграмотность большей части жителей христианских земель. В отношении культа святых, к примеру, он был склонен более терпимо относиться к тем, кто почитал святых «с простой и детской суеверностью» (хотя, по его словам, такое почитание почти не имело духовной ценности), чем к монахам и священникам, которые поощряли такое почитание, используя суеверия с мирскими целями, раздавая «сладостные благословения». Однако он не уточнял, считал ли он всех представителей духовенства виновными в предательстве Христа или только некоторых из них. Образованный индивид должен погружаться в священные тексты и тексты Отцов Церкви и искать помощи тех, чьи знания позволяли наилучшим образом истолковать эти тексты. Настоящий богослов не должен ставить себя выше обычных людей и пытаться обмануть их сухими догмами и замысловатой терминологией, которая лишь отвлекает внимание от истины Христа. Одним из главных аргументов Эразма в пользу гуманистического исследования было то, что оно помогало лучше понять Евангелие и побуждало к этому последователей Христа, как он сказал в конце «Энхиридиона», такое знание «украшает храм Господний словесным богатством».

В течение трех десятилетий, с 1490 по 1520 год, христианский гуманизм значительно продвинулся в Исторических Нидерландах, больше, чем в других частях северной Европы. Гуманизм, охватив латинские школы, нашел много сторонников в городских правящих кругах и стал оказывать значительное влияние на образование, культуру и религиозное чувство. Тем не менее, как отмечал Эразм, защитники схоластический теологии, монашества и «суеверий» по-прежнему были сильны и не желали сдавать свои позиции. Огороженная властью и привилегиями культурная и религиозная доктрина прошлого была слишком устоявшейся, чтобы просто отмести ее в сторону. Она испытала потрясение, но не разрушилась. В исторической перспективе это, конечно, неудивительно, ведь Исторические Нидерланды конца пятнадцатого века, по которым гуманизм шел семимильными шагами, были миром, где схоластическая теология и монашество по-прежнему процветали, культы святых существовали в изобилии, религиозное искусство усиливало воздействие таинств, а популярность паломничеств в Рим и Палестину была в самом зените. Сосредоточенность на Христе распятом, Деве Марии и святых пронизывала и народную набожность, и религиозное искусство. Почти все нидерландские художники конца пятнадцатого века, кроме Иеронима Босха, продолжили художественную традицию Яна ван Эйка и Рогира ван дер Вейдена, изображая мир священных событий, благочестивых жестов, ангельских крыльев и нимбов. Так же как Баутс, Мемлинг, Хуго ван дер Гус в Брабанте и Фландрии, группа художников под руководством Гертгена тот Синт-Янса, собиравшаяся в Харлеме, первом значительном художественном центре Северных Нидерландов, представляла мир, наполненный чувственной сакраментальной религиозностью.