Гражданская война в Испании. 1936-1939 - Николай Платошкин Страница 15

Конспираторы времен первой республики 1873–1874 годов называли свой идеал — республику — «Прекрасной девочкой» (La Nina Bonita). Возникшая весной 1931 года вторая испанская республика, казалось, как нельзя лучше соответствовала этому поэтическому определению. Все виделось возможным, люди со дня на день ожидали, что самые смелые социальные утопии станут явью.

Но внимательный наблюдатель мог бы увидеть уже в самом наступлении республики предчувствие гражданской войны. Во-первых, победа республиканцев на муниципальных выборах вовсе не была победой или, по крайней мере, убедительной победой. Всего в муниципальные органы власти было избрано 39248 сторонников республики (в т. ч. 34368 буржуазных республиканцев, 4813 социалистов, 67 коммунистов) и 41224 монархиста. Да, за республикой шли почти все крупные города. Но деревня и многие города в традиционно консервативной местности (Леон, Эстремадура) голосовали за монархистов (Кадис, Бургос, Памплона и др.). Это разделение Испании на левые и правые регионы практически полностью повторились в годы гражданской войны.

Враги республики были раздавлены морально, но их основные бастионы: армия, церковь, касикизм, помещики и крупный капитал пережили уже не одну революцию. Не складывая оружия, они ждали первых ошибок и разногласий среди победивших революционеров.

В то время, как низложенный Альфонс XIII находился на пути в эмиграцию, было сформировано первое временное правительство республики. Главой кабинета стал бывший монархист и добрый католик Алкала Самора (его имя должно было успокоить боявшуюся социального переворота буржуазию). Властитель умов и «отец республики» Мануэль Асанья стал военным министром, его основной недоброжелатель — лидер радикалов — Алехандро Леррус возглавил МИД (Асанья не хотел, чтобы этот человек имел какое-бы то ни было влияние на внутреннюю политику). Впервые в истории министерские портфели получили социалисты: Ларго Кабальеро стал министром труда, Прието — министром финансов, Фернандо де лос Риос — министром юстиции.

На этом месте хотелось бы исправить одну историческую несправедливость. В советской историографии не принято было много писать о Мануэле Асанье. Его не ругали, но и превозносить кабинетного политика и буржуазного республиканца, «скованного своим классовым происхождением», было как-то не принято. Между тем в истории любой страны редко встречаются политики, совмещающие блестящий ум, сострадание к своему народу и высокие принципы собственного поведения.

Именно таким человеком был Асанья, без которого нельзя себе представить все важнейшие социальные завоевания второй и последней испанской республики. В августе 1936 года один из главарей путчистов генерал Мола скажет в радиообращении, что Асанью породила не женщина. Это-де своего рода Франкенштейн, мозг которого подлежит изучению. Мола не смог скрыть за бранью невольного уважения к тогдашнему президенту Испанской республики.

Асанья родился в 1880 году на родине Сервантеса в маленьком городке Алкала де Энарес в 30 километрах от Мадрида. Рано лишился матери, что не помешало ему получить отличное образование: он учился и в Париже. Он много писал о литературе Испании и изучал историю французской Третьей республики. Асанья долго находился в тени большой политики и не старался делать карьеру. Во время диктатуры Примо де Риверы он сделал себе имя как блестящий оратор в одном из либерально-республиканских клубов Мадрида. После поражения республиканского восстания в декабре 1930 года Асанья скрылся в доме своего тестя, чтобы заняться любимым делом — писать очередной роман. Волна революции 1931 года вынесла этого известного своими пламенными речами интеллектуала в руководство республики. И тут выяснилось, что профессор не зря прожил в тишине большую часть жизни. В его голове давно сложился четкий, проработанный до деталей, план реформ всех сторон испанской действительности. И еще оказалось, что профессор жестко и энергично проводит свои планы в жизнь, защищая республику от угроз справа и слева. Он, не колеблясь, послал войска на подавление анархистского восстания в Льобрегате в январе 1932 года, но отказался утвердить смертные приговоры его организаторам. «У меня нет желания кого-то расстреливать. Кто-то должен прекратить расстреливать людей справа и слева. И это начнется с меня». Ему неоднократно предлагали установить диктатуру, но он был против чрезмерного закручивания гаек, хотя в отчаянии писал в дневнике, что испанцы ничего не хотят делать без принуждения.

Будучи и премьером, и президентом, Асанья тяготился официальными церемониями и протокольными мероприятиями. Его оставляла равнодушным коррида и нисколько не увлекали модные в то время среди «сливок общества» скачки. Этот человек всецело принадлежал политике, считая ее делом не только увлекательным, но и сугубо нравственным, если только политика эта была в интересах большинства населения.

Асанья тяжело переживал начало гражданской войны, которую он всеми силами хотел предотвратить. Его мечта о стабильной, просвещенной и социальной республике рухнула под ударами мятежников и анархистов. Но до последнего часа неравной борьбы Асанья не предал республику, хотя и утратил веру в ее победу.

Но мы, пожалуй, забежали вперед. Весной 1931 года еще никто не видел на горизонте кровавой зари будущих потрясений.

Республика стремилась придать себе легитимность и на 28 июня 1931 года были назначены выборы в Учредительные кортесы (возрастной ценз был понижен с 25 до 23 лет, а женщины впервые получили право избираться, хотя не избирать). Как и ожидалось, выборы стали триумфом социалистическо-республиканского блока. ИСРП впервые в истории стала крупнейшей парламентской партией, получив 116 мест (из 417). Радикалы Лерруса стали вторыми с 90 мандатами, 56 мест было у радикал-социалистов, 36 — у каталонской Эскерры, 26 — у партии «Республиканское действие». Были представлены и другие более мелкие республиканские группировки. Правая оппозиция имела 44 места, из которых только 1 (!) депутат причислял себя к монархистам. В целом, левые силы получили 263 места, центристы — 110 и правые, как уже упоминалось, 44. И опять, однако, проявились серьезные региональные различия. Республиканцы и социалисты вновь первенствовали в крупных городах, но Наварра и большая часть Кастилии шли за правыми.