Чингисхан - Джон Мэн Страница 15

Веками правители недолговечных китайских царств и империй бились над «проблемой кочевников» и проблема ми беспокойной северной границы, особенно в Ордосе, пустынной области в пределах петли, которую делает Желтая река. Каким способом лучше всего оградиться от нападений: умиротворением, переговорами, конфронтацией или нападением? Какого-то одного решения не находилось, по тому что кочевники все равно в конце концов оказывались в выигрыше, если только им этого хотелось. Земледельческие общества можно опустошить, а кочевые разорить не получится. Их армии исчезают, как дым над степной равниной, только для того, чтобы, перестроившись, в нужный момент вернуться назад.

Теоретически оставалась еще возможность перегородить им путь. Начиная с 300 года до н. э. между соперничавшими китайскими царствами начали возводить стены, и эти глинобитные укрепления относятся к числу самых совершенных для своего времени оборонительных сооружений в мире. Известны случаи, когда император какого-нибудь нового и крупного государства соединял несколько стен поменьше в одну, более крупную систему. Остатки нескольких таких «великих стен» сохранились до наших дней. Одна из древнейших протянулась через южную Гоби, где для дорожного покрытия использовали корку спекшейся от жары почвы, и далее через всю Внутреннюю Монголию, минуя город Паотоу. Еще одна дорога, построенная самими правителями Цзинь, виляет по Северо-Восточной Монголии.

И та и другая на картах обозначается как Стена Чингисхана, хотя обе воздвигнуты задолго до него. Остатки этих стен разбросаны по всему Северному Китаю, они то возвышаются посреди пустыни, то делят надвое пшеничное поле, но в большинстве своем это почти сравнявшиеся с землей основания стен, дав но забытых и разрушенных силами природы. Исключение составляет нынешняя Великая стена, воздвигнутая из камня в XVI веке — последнее и самое величественное свидетельство ужаса, который с незапамятных времен охватывал китайцев перед лицом нашествия врага с севера. Однако как бы не вероятно это ни звучало, но строительство стены не сыграло никакой роли в сдерживании кочевников. Поражающая воображение стена взбегает по склонам и кручам гор и спускается в долины, что само по себе говорит о том, что как оборонительное сооружение она не имеет практического значения. Армии кочевников не мчатся по горам, и Великая стена ни разу не пережила штурма и никогда не сдерживала вражеского нашествия. Но многим другим целям она послужила. Ею пользовались как поднятой над уровнем земли дорогой для переброски войск и наблюдения за тем, что делается по ту сторону стены, она служила разметкой границы, чтобы крестьяне знали свое место и можно было выбивать из них налоги, а также в качестве доказательства способности правителя набирать огромную рабочую силу и заниматься гигантскими проектами. Великая стена и ее предшественницы были символами силы и власти, точно так же, как военная мощь и богатство современных диктаторов.

Они также служили символом вековых предрассудков, духовной Великой стены, которая огораживала территорию цивилизации. Говоря словами китайского историка II века до н. э. Сыма Цянь, внутри стены «те, кто наряжен в шапку с кушаком, ^[2] вне стен — варвары». Кочевники — антитезис добродетели и разума, страшная, изрыгающая зло противоположность культуры — находились буквально «за пределами культуры», отделенные от нее палисадом цивилизации. Борьба с варваром — удел правителя, доказательство его дееспособности и оправдание взятой им на себя власти, и стена была внешним наглядным олицетворением его долга. Эта борьба была бесконечной, потому что никакая политика не могла продержаться сколько-нибудь долго. Так или иначе, объявлялись кочевые кланы или вожди, которые попирали договоры, их армии подходили под стены и прогоняли крестьян-земледельцев с только что колонизованных ими земель назад, в давно освоенные сельскохозяйственные районы. Кочевники проникали даже сюда, захватывали города, иногда свергали династии и основывали свои собственные (как в стародавние времена сделали юрчены), потом они подпадали под влияние цивилизации, их захватывал процесс разложения, они урбанизировались, и, в свою очередь, подобно своим предшественникам, они сталкивались с «проблемой кочевников».

Так что же происходило с демоном, стоило ему очутиться внутри Стены? А происходила волшебная трансформация. Очутившись внутри стен, демон переставал быть демоном, теперь это был всего лишь китайский правитель. Его присутствие внутри Стены делалось доказательством не военной мощи кочевников, а мощи Китая, способного цивилизовать даже самые демонические силы. Сам Чингис претерпел бы трансформацию, которой так страшился, выйдя (как это по считали бы китайцы) из своего варварского кокона и преобразившись в затмевающего своим величием солнце основателя китайской династии. Именно такую трансформацию уже прошел Хо-Л ома, император династии Цзинь к тому моменту, когда в 1140-х годах к нему с визитом прибыл Кабул. Это и послужило причиной, почему так оскорбились китайские военачальники непочтительным жестом Кабула и что заставило их затаить мечту о мести и с нетерпением ждать дня, когда смогут всласть поглумиться над ним.

Они отыгрались на Амбакае, преемнике Кабула, после того как он был пленен татарами, находившимися в вассальной зависимости от Цзинь. В других обстоятельствах за него был бы уплачен выкуп и он возвратился бы к своим, но татары решили угодить своему сюзерену и выдали ему Амбакая. Его казнили необычайно изощренным методом, распяв на решетке, называвшейся «деревянным ослом».

Сразу после захвата его татарами Амбакай успел передать монголам слова, которые стали для его наследников девизом сплочения: «Пока не лопнут ногти на пяти ваших пальцах, пока не отвалятся все ваши десять пальцев, сражайтесь, что бы отомстить за меня!»

Китула, двоюродный дед Чингиса, выполнил завет Амбакая и совершил несколько налетов на татар и Цзинь, за что получил прозвище Монгольский Геркулес. О нем говорили, что у него громоподобный голос и вместо рук медвежьи лапы. Он за один присест съедал целиком овцу и мог запросто сломать человека, как стрелу, пополам. Но сила еще не гарантия победы. Около 1160 года при обстоятельствах, не оставивших след в истории, Цзинь нанесли монголам сокрушительное поражение. Их кланы вновь остались без лидера, монголы перестали быть нацией.

В течение нескольких лет монголы были погружены в пучину анархии. Наступили худшие времена. Через два поколения, как утверждает «Тайная история», мудрец, пожелавший придать успехам Чингиса еще больше блеска, напомнил своему хану об этих пропащих временах, когда