Вожди и разведка. От Ленина до Путина - Игорь Дамаскин Страница 15

Безусловно, в этом сыграло свою роль то время, когда приходилось на каждом шагу опасаться царских агентов и ждать подвоха со стороны полицейских провокаторов, которыми были пронизаны революционные, в частности, большевистские организации. Надо заметить, что в таких же условиях работали и другие революционеры, однако не все они приобрели эти, свойственные Сталину, «недостатки».

Но все это придет потом. Пока же Иосиф Джугашвили, как и сотни его сотоварищей, добросовестно трудился на благо революции.

Заглянем в книгу Троцкого «Сталин». «В течение следующих двух месяцев (после приезда В.И. Ленина в апреле 1917 года) трудно проследить деятельность Сталина. Он оказался сразу отодвинут куда-то на третий план. Редакцией «Правды» руководит Ленин… но камертону «Правды» настраивается партия. В области агитации господствует Зиновьев. Сталин по-прежнему не выступает на митингах. Каменев… представляет партию в Центральном Исполнительном Комитете и в Совете. Сталин почти исчезает с советской арены и мало появляется в Смольном. Руководящая, организационная работа сосредоточена в руках Свердлова: он распределяет работников, принимает провинциалов, улаживает конфликты. Помимо дежурства в «Правде» и участия в заседаниях ЦК, на Сталина ложатся эпизодические поручения то административного, то технического, то дипломатического (разрядка моя. — И.Д.) порядка. Они немногочисленны…».

Вот несколько примеров «дипломатической» деятельности Сталина в эти дни.

Именно он сумел уговорить председателя ЦИК Советов меньшевика Чхеидзе обзвонить редакция всех петроградских газет и потребовать не публиковать сообщения некоего Алексинского о том, что немцы помогают большевикам и что Ленин помогает германским агентам. Как мы уже знаем, только одна бульварная газета, «Живое Слово» не послушалась Чхеидзе.

Ведя в эти тревожные дни переговоры с меньшевистским ЦИКом от имени партии, Сталин умело маневрировал, в ряде случаев шел на уступки.

Вечером 4 июля 1917 года ЦИК вызвал верный ему Волынский полк для зашиты Таврического дворца от большевиков. В ночь на 5 июля ЦИК объявил военное положение, организовал свой военный штаб из меньшевиков и эсеров и решил через министров-социалистов добиваться включения кадетов в состав Временного правительства.

Сталин 5 июля возобновил переговоры с ЦИК Советов. Он вспоминал впоследствии: «Мы говорили руководителям Советов: кадеты ушли, блокируйтесь с рабочими. Пусть власть будет ответственна перед Советами. Но они сделали вероломный шаг, они выставили против нас казаков, юнкеров, громил, некоторые полки с фронта… Само собой разумеется, мы не могли принять при таких условиях боя, на который нас толкали меньшевики и эсеры. Мы решили отступить».

Разработав и проведя в жизнь тактику отступления, дав партийным организациям указания о политическом курсе в период отступления и уговорив наиболее нетерпеливых большевиков, Сталин, по существу, спас партию от разгрома в июльские дни.

В ходе переговоров с руководителями ЦИК и меньшевиков Сталин вел себя настолько умело и тактично, что вызвал доверие у своих оппонентов и когда правительство отдало распоряжение арестовать большинство руководителей большевиков, его не тронули, хотя он был членом Центрального Комитета.

Таковы были «эпизодические поручения дипломатического порядка».

Находясь в тени, редко попадая в поле зрения революционных масс, Сталин оказался нужным человеком для руководства по части конспиративных вопросов, установления связи с комитетами, организации текущих дел на разных этапах подготовки к вооруженному восстанию. Волкогонов не расшифровывает суть «конспиративных вопросов», которыми занимался Сталин, скорее всего не располагая данными об этом.

Остается предположить, что именно Сталин руководил партийной разведкой и контрразведкой вплоть до Октябрьского переворота. Такое грандиозное мероприятие нельзя было осуществить без наличия надежных сведений о противнике и его замыслах, о возможных союзниках, об агентуре врага, проникшей в партийные ряды и о десятках других больших или малых проблем, возникающих при подготовке восстания. Кроме того, огромное значение имела связь с провинцией, ведь успех революции во многом зависел от того, какую позицию займут местные партийные организации. Именно они должны были информировать о положении на местах, а в необходимых случаях брать инициативу в свои руки.

Примерно об этом же, но не называя вещи своими именами, пишут венгерские исследователи Ласло Белада и Томаш Краус: «После апреля Сталин, которого считали отошедшим на второй план, выполнял, может быть, не очень броскую, но весьма подходящую для него задачу, которая имела большое значение для партии, готовящейся к захвату власти. Вместе со Свердловым он стал отвечать за связь с областными и низовыми организациями партии. Такого рода деятельность в партии, естественно, не была связана с гласностью и в новой обстановке. Требовалось по-прежнему соблюдать правила конспирации. Очевидно, об этом этапе деятельности Сталина не сохранилось документальных свидетельств… Знания, приобретенные в тот период, Сталин смог использовать позднее. Его роль в течение года, хотя он в значительной мере оставался на заднем плане… ни в коем случае не была второстепенной».

Остается добавить, что, несмотря на пребывание «на заднем плане», на Апрельской конференции он был избран в состав ЦК. В этот орган вошли девять человек. В списки для голосования после подробного обсуждения кандидатур внесли 26 имен. Из максимального количества (109 голосов) Ленин получил 104 голоса, Зиновьев — 101 голос, а на третьем месте оказался Сталин, получивший 97 голосов!

Одним из «конспиративных вопросов», решенных Сталиным (вместе с другими товарищами по партии), был перевод Ленина по поручению ЦК на нелегальное положение в результате июльских событий 1917 года.

«Работа Сталина, — писал Троцкий, — развертывается в закрытом сосуде, неведомая для масс, незаметная для врагов. В 1924 году Комиссия по истории партии выпустила в нескольких томах обильную хронику революции. На 422 страницах IV тома, посвященных августу и сентябрю, зарегистрированы все сколько-нибудь заслуживающие внимания события, эпизоды, столкновения, резолюции, речи, статьи. Свердлов, тогда еще мало известный, называется в этом томе 3 раза, Каменев — 46 раз, Троцкий —31 раз, Ленин, находившийся в подполье, — 16 раз, Зиновьев — 6 раз. Сталин не упомянут вовсе. В указателе, заключающем около 500 собственных имен, имени Сталина нет. Это значит, что печать не отметила за эти два месяца ни одного из его действий, ни одной из его речей и что никто из более видных участников событий ни разу не назвал его имени».

Обращает на себя внимание сравнительно частое отсутствие Сталина на различного рода мероприятиях. Из 24 заседаний ЦК за август, сентябрь и первую неделю октября он отсутствовал 6 раз. Он не участвовал в работе Совета и ЦИКа и не выступал на митингах. На заседании ЦК 24 октября Сталин не присутствовал, в событиях 25 октября участия не принимал. «Чем занимался Сталин — неизвестно». — пишет Волкогонов с немалой долей ехидства.

О чем говорят все эти факты? Они только подтверждают ту версию, что Сталин явно избегал известности, не стремился быть на виду, действовал втихомолку. То есть его поведение вполне соответствовало тому, как должен вести себя глубокий конспиратор, работе которого чужда гласность. Нет, и вряд ли когда-нибудь будут найдены какие-либо документы, подтверждающие или отвергающие это. Протоколов встреч Сталина с его агентами не велось, письменных донесений они не представляли, как не было и письменных указаний с его стороны. Однако вся эта работа, безусловно, велась, ибо как иначе можно объяснить то, что при наличии целой когорты блестящих, многоопытных, красноречивых революционеров именно он пользовался особым доверием Ленина.