Сохрани мою печальную историю... Блокадный дневник Лены Мухиной - Лена Мухина Страница 15

В этот же день к нам приплыла баржа с продуктами. И в 5 часов нам раздали по 50 гр. колбасы и по 100 гр. сыра и хлеба. На барже также продавали пирожки с мясом, консервы «горох с мясом» и большое-большое количество бутылок с лимонадом. Но это все на деньги.

Наступил 4 день моего копания. Я, как пришли с работы, улеглась на доски, завернулась в одеяло, и через минуту я уже спала мертвым сном. Потом я полупроснулась и слышу тихие голоса:

— Бригадир просил составить список 16-тилетних. Кажется, их домой собираются отсылать.

Какая-то женщина сказала: «Да, это было бы правильно. А то они совсем измучились, бедные».

Услышав это, я окончательно проснулась и приподнялась на локте. Зоя уже составляла список, в который внесли и меня. Я боялась первое время, что я сплю. Я не верила своим ушам. Я так боялась, что вдруг они раздумают отсылать нас домой. На всех нас смотрели с завистью.

— Девочки, какие вы счастливые, уезжаете, — говорили нам наперебой.

Особенно досадовала одна 17-тилетняя девушка: «Господи, почему мне не 16 лет».

— Дорогие, — говорила одна женщина, — а когда же мы увидим снова Ленинград. А может, и совсем не увидим.

Я лежала и думала. Неужели судьба надо мной смиловалась. Неужели я вырвусь из этого ада.

Пришел бригадир, никогда я его не забуду, это такой замечательный человек, так вот он к нам пришел и говорит, было уже около 6-ти:

— Вы, девочки, собирайте свои вещи и идите вот с этим списком к штабу, я потом к вам приду. А мы, — обратился он к остальным, — пойдем с вами, товарищи, на работу.

— Когда же мы-то поедем?

— Не знаю, ничего не знаю, товарищи. Только знаю одно, чем мы скорей сделаем, тем скорей и поедем.

Мы быстро собрались, простились со всеми. Как нам завидовали, трудно сказать.

Пришли к штабу. Там уже много было народу. Оказывается, это все больные. Мы расположились в сторонке. Вскоре к нам пристали цыгане. Потом они все ушли, а к нам подошла цыганка, девочка наших лет, и предложила нам погадать. Мы стали отказываться. Но она так приставала, что мы наконец согласились. Она всем гадала на сахар. Я тоже соблазнилась.

— А тебе вот что писано ^[18], барышня моя разлюбезная. Будет тебе с королем твоим в скором времени свидание. И будет то свидание нежданно-негаданно, и через то получишь ты радость несказанную сердцу своему.

Она говорила быстро, нараспев, поглядывая то на меня, то в зеркальце.

— А впереди ждет тебя дорога счастливая. Будет через ту дорогу тебе радость развеликая через короля твоего разлюбезного беленького.

— А откуда ты знаешь, — спросила я, — что у меня король беленький, а не черненький.

— А то, моя барышня дорогая, разлюбезная, в моем самом зеркальце показано.

— Да врешь ты все, — сказал кто-то. — Зеркало-то у тебя самое обыкновенное.

— Коли было обыкновенное, так через то другой разговор пошел, — сказала она, гневно сверкнув глазами, а потом, сразу же слащаво улыбаясь, продолжала.

Но я ее спросила: «А скажи мне, пожалуйста, если твое зеркало необыкновенное, как зовут моего короля?» Она посмотрела на меня как-то обиженно и злобно.

— Да, да, вот это интересно, — подхватили окружающие.

— Володя, — буркнула она и с необыкновенным жаром снова запела: — И будет тебе, барышня, в жизни твоей через мужа твоего разлюбезного счастье тебе превеликое. И будешь ты жить припеваючи. Злых дней не ведуючи.

Так нагадала мне цыганка. А через 1 1/2 часа я действительно неожиданно увидела Вовку. И единственно через него дорога в Ленинград была для меня счастливой.

Какие интересные случайности бывают в жизни.

2-го сентября

«Враг у ворот Ленинграда. В непосредственной близости от Ленинграда сражаются мужественные воины Красной армии..!!» Так сказала диктор по радио.

Я спала, но говорят, что этой ночью ясней, чем раньше, была слышна артиллерийская канонада.

С сегодняшнего дня уменьшена норма на карточки. Теперь мы получаем только 1 кг хлеба в день.

Сейчас прошла по улице. Заходила в магазины. Как уныло и пусто везде. В Росконде, где всегда все было дорого, но зато имелось в изобилии, теперь прилавки пусты: ни одного пирожного, ни торта. Все окна магазинов заколочены досками. Проехали два грузовика. Первый с прицепом, на нем исковерканное туловище истребителя без винта, с поломанным хвостовым оперением, покрыто брезентом. А на другом грузовике везут отдельно крылья, тоже поломанные, с красными звездами. И так печально на душе стало.

Мне воочию приходится переживать то, что до сих пор я знала по радио, по книгам, по рассказам родных. Но сейчас еще что, сейчас не звенят стены от канонады, не зияют пробоины в стенах.

4-ого сентября

Давно уже не было тревоги, но вчера в четверть восьмого вновь завыла сирена. В. Т. длилась ровно 1 час. Ночью в половине второго была вторая В. Т.

Сегодня утром В. Т. продолжалась полтора часа.

Она только недавно кончилась, но стрельба из орудий не кончается. Стреляют еще ближе. Уже воздух сотрясает стекла. Хорошо, что я вчера заклеила их марлей. Что ждет впереди?!

5-ого сентября

Сегодня к 8-ми часам вечера сразу после воздушной тревоги, которая продолжалась три четверти часа, я пошла к Тамаре и пробыла у нее до полдесятого. Мы мало разговаривали, так как слушали патефон. Вот мы слушаем с ней патефон, вдруг слышим в коридоре взволнованные голоса. Ольга Антоновна вышла узнать, в чем дело. Вскоре она вернулась и сообщила нам: «На углу Предтеченской и Глазовской артиллерийский снаряд ударил в трехэтажное здание, крыша осталась цела, а из третьего и второго этажа вырваны начисто две квартиры». Мы с Тамарой не поверили. Пока своими глазами не увидим, не поверим. Кроме того, говорили, что сегодня же где-то недалеко от Фонтанки на улицу упало несколько бомб. Есть жертвы.

Еще только третьего дня по радио говорили, что благодаря нашим славным сталинским соколам на Ленинград еще не сброшено ни одной бомбы. В Ленинграде не разрушен ни один дом. В Ленинграде нет ни одной жертвы.

И это было правдой еще третьего дня, а на сегодняшний день мы имеем уже разрушенный дом, имеем бомбы и уже есть первые жертвы. Изверги фашисты, как горяча ненависть всех ленинградцев и меня к ним. Что они хотят сделать с нашим городом? Ведь какие сегодня были выстрелы. Прямо жутко. А ведь это стреляла только одна пушка. А если их будет 20. Во что превратится наш город? И останемся ли мы живы? Я теперь, ложась спать, раздеваюсь только наполовину. Какой ужас, приближается зима. Какой будет эта зима? Что предстоит пережить? Если немцы прорвутся к Ленинграду и бои будут идти на улицах моего города, я побегу, я здесь не останусь. Пусть мама и Ака делают что хотят. Я знаю, что будет со мною, если я не убегу. Мы вместе с Тамарой побежим.