Фатьянов - Татьяна Дашкевич Страница 15
Фатьянов - Татьяна Дашкевич читать онлайн бесплатно
…Теперь на доме, где располагалась Войсковая часть 75–27, открылась мемориальная доска. Здесь еще до войны оживленно радовались успеху, искренно пели и делились житейскими переживаниями оба Алексея — Подчуфаров и Фатьянов. Здесь их товарищи рисовали стенгазеты и хохотали над анекдотами, хвастали вымышленными куртуазными приключениями и скучали по дому. Алексею все чаще вспоминалась подрастающая соседка с Ново-Басманной Нина, чье лицо он отчетливо видел перед собой, оставаясь один…
13 июня 1941 года в «Комсомольце» появилась большая публикация, все материалы которой принадлежали Фатьянову. Это была письменная версия литературно-музыкальной композиции «Великой родины сыны», которая принесла ансамблю успех и славу. Эту газету артисты раздавали красноармейцам, объезжая с постановкой части. Чуть больше недели оставалось до начала войны.
21 июня в лесу авиационного гарнизона Сеща Брянской области, о военной судьбе которого режиссером С. Колосовым снят один из первых советских телесериалов «Вызываем огонь на себя», проходил концерт артистов ансамбля Орловского военного округа. День был теплым, вечер — обманчиво тихим. Ласковая жара не обжигала, а только тешила молодых солдат, облаченных в форменные «хэбэ» цвета хаки. Артисты плясали, пели, читали стихи. Солдаты не хотели отпускать парней с летней эстрады. Последняя овация прозвучала уже в синей темноте, такой синей, какая бывает в жару. Разбрелись по казармам солдаты, отправились на ночлег артисты. Кто-то глубоко спал в эту ночь, кто-то едва смежил веки под утро, чтобы так и не уснуть, услышав рев чужих самолетов. То были первые гитлеровские армады. На сещинском аэродроме после них остались дымящиеся воронки. Такой встретил войну Алексей Фатьянов.
При свете настольной лампы, вяло отмахиваясь от ночных мотыльков и экономя бумагу, Алексей Фатьянов писал, скупо и медленно подбирая единственно нужные, как ему казалось, слова:
«Товарищ дивизионный комиссар, нет больше сил оставаться в прифронтовых полосах и заниматься литературной работой в то время, когда все мои братья, друзья и товарищи на фронте отдают свои жизни и кровь. А я за месяц войны истратил только полбутылочки чернил. Прошу отправить меня на любую работу на фронт, так как я могу владеть тремя оружиями — словом, пером и винтовкой…»
С первых дней войны рядовой Фатьянов слал по начальству рапорт за рапортом, требуя отправки на фронт.
Комиссар Печурнов не внимал. Как было обойтись без Фатьянова в ансамбле? Кто еще мог в считанные часы написать целую программу для фронтовых выступлений? Кто еще так быстро схватывал газетные материалы о новых героях и так умело перерабатывал их в стихи и песни? Кто мог кроме него в сумасшедших условиях военной дороги пристроиться на плече товарища и написать новый злободневный сценарий? У кого еще был так хорошо поставлен голос, кто еще так живо вел концерты, импровизировал, веселил? Никто. А Фатьянов мог работать и на сцене, и в темной землянке, и в трясущемся кузове полуторки, и на попоне в кавалерийской конюшне. Неудобства его только бодрили. Он сыпал эпиграммами, частушками, шутливыми куплетами.
С первых дней войны ансамбль был ангажирован фронтами и прифронтовыми ближними тылами. Его площадками стали госпитали, поселки беженцев, эвакопункты, санитарные поезда, солдатские теплушки… Ансамбль давал по три концерта в день. Каждый день на войне мог стать последним для каждого.
— На миру и смерть красна, когда ты красноармеец, — бодро шутил Алексей и тут же записывал шутку в свою клеенчатую тетрадь в школьную клеточку.
Блокноты Алексея Ивановича, путешествуя по линии фронта, пополнялись не только стихами. Он успевал еще вести дневник своей жизни, которая слилась с судьбой собратьев по сцене. Из этих записей складывались статьи для военных газет.
«…В пути встречаются два эшелона. Один санитарный, везущий на фронт врачей, сестер, фельдшеров, другой — лихих кавалеристов. Вместе с ними едет и ансамбль. Узнав о том, что эшелоны должны будут простоять не меньше двух часов, артисты вооружаются музыкальными инструментами и быстро собираются на поляне. Через пять минут должен состояться концерт. Бойцы, командиры, врачи, санитары выходят из вагонов, рассаживаются на высокой насыпи вдоль полотна железной дороги… Как тепло, как радостно воспринимают они песни, стихи, пляски. Великая благодарность слышится в несмолкаемых аплодисментах, и артисты, еще больше загораясь, становятся вдвое талантливей и голосистей. Быть может, их зрители через 10–20 часов будут уже в бою!», — записал Алексей в фронтовую тетрадь 1941 года.
Бойцы ехали на фронт уже с песней. Такой всенародной песней в первые дни войны стала «Ехал я из Берлина» на стихи Льва Ошанина, музыку Исаака Дунаевского. Это был военный привет Фатьянову от товарища по литературному цеху.
Песня была и боевой, и необычной — линия фронта неумолимо приближается к Москве, а ошанинский солдат едет из побежденного Берлина. Такое удальство было по сердцу русскому солдату, и он с веселой мстительностью запел ее еще по дороге отступления на Восток. Дача семьи Ошанина находилась недалеко от станции формирования военных эшелонов. Слышно было, как солдаты с этой песней садились в вагоны. Немного позже появилась «Священная война» на слова Лебедева-Кумача, музыку Александрова. И сама песня стала священной, и слышащие ее становились чище. Спеть хором ее было сложнее — ее могли исполнить только профессиональные хоры. Довольно сложная и грозно-соборная музыка величила душу и сокрушала страх и немощь. Для славянского сердца она стала духовной, так же, как и великий марш «Прощание славянки».
А простенькая «Ехал я из Берлина» оставалась обиходной — окопной, походной, кавалерийской, строевой. Алексей Иванович не мог не полюбить народность ошанинской песни, не впитать ее отчаянное здоровье. Как интонационно схожи были его радостные военные песни!
Ансамбль не раз подвергался смертельной опасности. Объезжая c концертами передовые позиции Брянского фронта, нередко артисты участвовали в боях. Приходилось даже отражать танковые атаки. Однажды глубокой осенью артисты попали в смыкающееся кольцо окружения и чудом вырвались из него через трое суток. С ними не было пищевых пайков. Друг холода — голод сковывал все настойчивее. Хотелось лечь в осеннее месиво грязи, завернуться в шинель и уснуть: будь, что будет. Тогда Алексей отыскал неподалеку обгоревшую полуторку, которая везла, да не довезла на фронт сахар. Пообедали сахаром — и пошли дальше. И все остались живы, музыкальные инструменты до единого сохранили и духа не уронили. А было их пятьдесят человек, полурота…
В конце ноября сорок первого года ансамбль попал в Подмосковье. Изредка протянет свою строчку пулемет, громыхнут артиллерийские орудия… Артисты отдыхали от душераздирающего воя пикирующих «мессершмиттов» и «юнкерсов». Печальным было зрелище воздушных поединков отечественных ЯКов и МИГов с германскими боевыми машинами, сделанными лучшими военными заводами Европы. Но Фатьянов веселил бойцов новыми стихами:
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии