Морские титаны - Александр Калантаев Страница 15

Приемная комиссия подписала акт о выполнении работ 20 января 1904 года. До порт–артурской побудки (нападения японцев) оставалась одна неделя. Не успели высохнуть чернила на документах принимавших работу чиновников, а две башни левого борта уже не проворачивались как следует. Починим!

Под веселье адмиралов и готовность подписать мир в Токио — не сделали главного. Диспозиция кораблей на рейде словно приглашала к атаке. Пересматривать ее не стали. Очевидно, один только облик бронированных гигантов должен был остудить горячие головы разрезвившихся не на шутку «узкоглазых островных малышей», как выразилась одна из петербургских газет. Часть историков оправдывает выдвижение лучших броненосцев эскадры к выходу из гавани, ссылаясь на вполне разумную необходимость ввести их в бой первыми при появлении линейного флота противника. С учетом опыта Американо–испанской войны подобная расстановка сил сомнений не вызывала. Любые корабли противника сразу же рисковали нарваться на мощный огонь двух лучших кораблей соединения и понести потери. Все хорошо! Жаль, Того этого не знал, и вместо «Микасы» и «Шикишимы» на рейд пожаловали смертоносные истребители–миноносцы. Причем японцы использовали дестройеры типа «Ярроу», силуэтом здорово напоминающие русские миноносцы типа «Сокол», сделав опознание в режиме «свой — чужой» почти невозможным.

Дальше историками муссируется история с балом — так называемым днем Марии. Якобы жена А. М. Стесселя, коменданта Порт–Артура, устроила 26 января грандиозную вечеринку, пригласив почти всех старших офицеров эскадры и гарнизона на свои именины. Именно в эту ночь японцы атаковали русскую эскадру! Собственно, реальность бала никакими документами не подтверждается. Более того, после броска к Шантунгу на кораблях частично держали пары и сохраняли бдительность. Об отлучке офицеров в сложившейся обстановке и говорить не приходится. Но даже если бал и имел место, существенно на потери эскадры не влиял. Адмирал Того просчитал все до мелочей, бросив дивизионы миноносцев с великолепно вышколенными экипажами на релаксировавшего в гавани противника Это была первая атака XX века, проведенная таким образом, и в том что Российский флот «подставился», нет ничего удивительного. Трагедия была неминуема!

Когда эскадра вела ураганный огонь по японским морским истребителям, утюжившим гавань в свете прожекторов, крейсер «Паллада» уже был подорван, броненосец «Ретвизан» с развороченной в носовой части бортовой броней метался в поисках отмели, в 23 часа 40 минут капитан 1–го ранга Иван Константинович Григорович увидел мчавшуюся на его корабль торпеду. «Цесаревич» оказался третьей жертвой великолепно спланированной атаки.

Адмирал Того мог торжествовать — хребет русского флота был надломлен. По версии некоторых военных историков, броненосец оказался и косвенным виновником трагедии — уникальная кривизна его бортов не позволяла разместить на них крепления для противоторпедных сетей (специальные приспособления, препятствующие попаданию торпеды в корпус корабля). Для их монтажа требовался дорогостоящий процесс отжига брони, поэтому Лагань решил обойтись без них, а Морской технический комитет деликатно промолчал. Адмиралы, восхищаясь «Цесаревичем», не стали утруждать себя постановкой сетей и на остальных кораблях эскадры. Кстати, «Цесаревич» оказался единственным броненосцем флота России, лишенным подобной защиты.

Оттащенный буксирами на мелководье, броненосец умудрился открыть огонь из шестидюймовой башни по приближавшимся главным силам японцев. На эскадре и в Порт–Артуре царило уныние. Искалеченный «Ретвизан» перегородил своим корпусом часть выхода из гавани, и его теперь уже не дремлющая вахта по ночам слепила море мощными прожекторами и открывала огонь по любой замеченной шаланде. С этим «американским» кораблем серьезных проблем не возникало — его борт был почти перпендикулярен воде, и подвести кессон для ремонта было лишь делом времени, чего не позволял «Цесаревич», с его «французской» кривизной обводов. Вдобавок подвести кессон невиданной формы под корму, куда пришлось попадание, мешали и винты.

Гигантский корабль терпеливо ждал своего часа, отправляя роты моряков экипажа на сухопутный фронт и иногда занимаясь стрельбой по наседавшим на крепость японцам.. Появление нового командующего флотом — адмирала Степана Осиповича Макарова — в Порт–Артуре было сродни нападению противника, с той лишь разницей, что его ждали как мессию. Человек неукротимой энергии, миноносник по натуре, чей лозунг был «в море — дома», он привез с собой из Петербурга замечательного инженера Кутейникова Прошло четыре месяца после подрыва, и наконец 24 мая 1904 года «Цесаревич» снова вступил в строй. Увы, единственная надежда флота и России, по–настоящему талантливый моряк, вице–адмирал Макаров этого уже не увидел…

31 марта при выходе эскадры в море подорвался на букете японских мин флагманский броненосец «Петропавловск». Выловили изорванную, окровавленную шинель — все, что осталось от командующего. С Макаровым погиб и талантливый художник–баталист В. В. Верещагин. «Великий Князь Кирилл Владимирович, находившийся при штабе, спасся Промыслом Божьим», — отреагировала на катастрофу столичная печать того времени.

После высадки японцев на Ляодунский полуостров Порт- Артур оказался в тисках смертельной, плотной блокады. Теперь надеяться на Промысел Божий смысла не было: еще две–три недели — и самураи, выкатив мортиры на высоты, начнут крушить тяжелыми снарядами русские корабли прямо в гавани! К этому моменту часть эскадры уже пострадала от перекидного огня противника Флот должен не только уйти, но и прорваться во Владивосток. Иначе — конец!

25 мая на «Цесаревиче» поднял свой флаг контр–адмирал Вильгельм Карлович Виттефт. Теперь их судьбы (адмирала и корабля) будут связаны одной нитью до самого конца Вильгельм Карлович был талантливым штабистом, что и определило его дальнейшее поведение как флагмана Он слыл человеком мягким и добродушным. Нельсоном себя не мнил, что не удивительно при службе на берегу с 1899 года, но к приказу наместника Алексеева отнесся с должным рвением К слову, Вильгельм Карлович, еще будучи в звании капитана 1–го ранга и занимаясь минным делом, о возможности неудачного исхода войны с Японией догадывался. Потому, став вице–адмиралом, слал на имя командующего рапорты с просьбой прислать на Дальний Восток пару–тройку подводных лодок. Причем везти их на палубах пароходов открыто, с обязательным заходом в японские порты, — пусть потенциальный враг полюбуется. Морское ведомство этим просьбам вняло, и лодки в Артуре появились. Субмарины в те годы были примитивные, пугавшие больше своих конструкторов и моряков. Но даже такое оружие серьезно обеспокоило японцев. Во время подрывов на русских минах броненосцев «Яшима» и «Хатцусе» ошеломленные японцы вели ураганный огонь по воде, уверенные в атаке русской субмарины. И в гибели этих двух кораблей «виновен» вице–адмирал Виттефт, вспомнивший об уникальном минном заградителе «Амур». Именно на его минах, поставленных по приказу командующего, подорвались японские броненосцы. В те дни Артур ликовал — любимец флота С. О. Макаров был отомщен! Жаль, что сам Степан Осипович «Амур» игнорировал до последнего, являясь при этом минером и миноносником высочайшего класса.

Теперь, после ввода в строй поврежденных кораблей и серьезных потерь у японцев, встал вопрос о попытке прорыва из осажденной крепости. Вопрос, решение которого новый флагман откладывал до последней минуты. Алексеев настаивал, выпихивая флот из мышеловки, — штаб и Виттефт сопротивлялись до последнего, реально понимая, с каким противником им предстоит иметь дело.