До встречи в СССР! Империя Добра - Сергей Кремлев Страница 15

НОВАЯ Россия Петра родилась на острие штыка петровского гренадера, однако петровскую внешнюю политику никак нельзя назвать милитаристской, приверженной идеям Зла. Азовские походы, Северная война, Прутский и Персидский походы — всё это этапы естественного расширения России до своих очевидных геополитических границ по Балтийскому, Черному и Каспийскому морям.

За эти границы Россия ведет войны и после Петра, но никогда их не переступает. Лучшим тому доказательством стало поведение России в Семилетней войне; затем — в первой антинаполеоновской коалиции, когда Суворов бил французов в Италии, а Ушаков учреждал республику Ионических островов; ещё позже — в европейском антинаполеоновском походе Александра I и даже в европейской карательной, увы, экспедиции Николая I во время революционного подъёма 1848–1849 годов. Временно приходя в Европу, Россия неизменно уходила оттуда. Единственная из великих держав, она не пыталась осуществлять геополитически не оправданные аннексию и территориальные захваты даже в исключительно благоприятных для этого обстоятельствах.

Послепетровская Россия пошла путём сложным и зачастую неверным. Воцарение Анны Иоанновны — этой августейшей ширмы для вакханалии бироновщины — стало национальной трагедией. Выйти из нее мы сумели, штыком вознеся на трон несостоявшуюся французскую королеву, зато состоявшуюся российскую императрицу «весёлую Елизавет».

Елизаветинская Россия особо славными делами не отмечена, но это было время Ломоносова, время постепенного роста России и время, подтвердившее роль России в Европе.

Елизавета же пригласила в Россию будущую Екатерину Великую, которая может быть охарактеризована тремя словами: духовная наследница Петра. В 3-м томе своего журнала «Современник» Пушкин привёл такую историю:

…

«Государыня Екатерина II говаривала: «Когда хочу заняться каким-нибудь новым установлением, я приказываю порыться в архивах и отыскать, не говорено ли было уже о том при Петре Великом, — и почти всегда открывается, что предполагаемое дело было им уже обдумано»…

Это Екатерина назвала Россию Вселенной, и она же собрала вокруг себя таких людей, которые окончательно утвердили Россию в европейской политической системе как важнейший фактор. И это был фактор Добра.

Так, екатерининская Россия инициирует мирные переговоры, а затем гарантирует Тешенский мир 1779 года между Австрией и союзными Пруссией и Саксонией. А в начале 1780 года в связи с насильственными действиями английского флота по отношению к нейтральной торговле в ходе войны Англии с боровшимися за свою независимость североамериканскими колониями Россия выдвигает принцип вооруженного нейтралитета и обращается с соответствующей декларацией к Англии, Франции и Испании, втянутым в войну.

Две последние идею России признали де-юре, Англия вынуждена была считаться с ней де-факто. Принцип этот был также закреплён в системе союзных договоров России 1780–1783 годов с Данией, Швецией, Голландией, Пруссией, Австрией, Португалией и Королевством обеих Сицилий.

Этот вклад екатерининской России в правовое обеспечение режима глобальной стабильности не всегда нами вспоминается и адекватно оценивается, но такой подход к решению международных проблем был и подлинно новаторским, и дальновидным. Даже Англия в 1856 году, при заключении Парижской декларации о морской войне, была вынуждена признать старую русскую идею, а позднее эта идея вошла в ткань Гаагских конвенций уже ХХ века.

Россия Екатерины ведёт войны почти постоянно, но всё это — исторически неизбежные войны. И сын Екатерины Павел I смог активно вмешаться, например, в первую фазу наполеоновской эпопеи только потому, что такие фигуры, как Суворов и Ушаков, были подготовлены всем ходом царствования матери.

Павел — фигура противоречивая, привлекательная и несуразная одновременно. Пушкин в своем дневнике за 1834 год назвал его «нашим романтическим царем». Но роль России и её европейский потенциал этот «романтик» понимал отлично. Он — природный монарх был готов пойти на тесный союз с революционной Францией, потому что этот союз мог бы доставить Европе прочный мир. А мир — это высшее проявление Добра в мире.

18 декабря (по старому стилю) 1799 года Павел пишет замечательное по своему духу письмо первому консулу Бонапарту:

…

«Я не говорю и не хочу спорить ни о правах человека, ни об основных началах, установленных в каждой стране. Постараемся возвратить миру спокойствие и тишину, в которых он так нуждается».

Блестящая формулировка принципа мирного сосуществования стран мира! Да, Павел перегибал карту Европы со словами: «Так я разделю Европу с Наполеоном», но это был жест не завоевателя, а миротворца, понимавшего, что если самая мощная держава мира искренне лояльна по отношению к России, то война в мире становится невозможной.

Однако «равновесие» в Европе слишком многими понималось по-английски. Доминирующее миротворческое влияние в Европе франко-русского союза для идеологов такого «равновесия» было неприемлемо. Намечавшийся альянс России с Францией был ликвидирован весной 1801 года грубо, но эффективно — золотой табакеркой Николая Зубова по виску Павла. Может ли Зло поступать иначе?