Сотворение мира - Гор Видал Страница 15

О дворце в Сузах говорят, что там никто не знает, какой коридор куда ведет. Я верю этому. Говорят также, что там ровно десять тысяч комнат, — вот в этом сильно сомневаюсь. Боюсь, если бы о нем писал Геродот, он бы насчитал все двадцать тысяч.

Помню, меня вели по длинному (мне показалось, не менее мили) коридору со зловещими темно-красными пятнами на полу. Мы с матерью никогда не покидали отведенного нам помещения в гареме, но вскоре мне должны были запретить вход туда: когда персидские мальчики достигают семилетнего возраста, их выселяют из гарема и вверяют родственникам-мужчинам. Поскольку, кроме Лаис, у меня не было родни, мне разрешили жить в женском помещении до довольно зрелого возраста — девяти лет. Нельзя сказать, что мы жили в настоящем гареме. Из придворных дам мы в нашей убогой пристройке видели только служанок.

Два необычайно высоких и худых евнуха-вавилонянина встретили меня у дверей апартаментов царицы Атоссы. Один из них предупредил, что до прихода царицы мне надлежит лечь ниц на узорчатый индийский ковер, а когда она войдет, то следует подползти и поцеловать ее правую ступню. Если мне не будет дозволено встать, то нужно оставаться на полу, не поднимая головы, пока царица не выйдет. Затем я должен отползти по ковру обратно к дверям. И ни в коем случае нельзя смотреть на царицу. Таким же образом верноподданные приближаются к Великому Царю и его представителям. Члены царской семьи и высшая знать низко кланяются своему владыке и в знак покорности целуют правую руку. Если Великий Царь окажет такую милость, особо приближенным он может позволить поцеловать себя в щеку.

Протокол при дворе Дария был строгим, как всегда бывает, когда монарх не родился законным наследником. Хотя двор Ксеркса своим блеском значительно превосходил двор его отца Дария, протокол там соблюдался куда как свободнее. Сын и внук Великих Царей, Ксеркс не имел нужды напоминать о своем величии. И все же я часто думал, что имей он хоть каплю той одержимости властью, что была у его отца, он бы мог сравняться с ним в долгожительстве. Но когда в дело вмешивается рок (как афиняне любят напоминать нам в своих трагедиях, непрестанно повышая плату за зрелище), человеку не выйти из этой борьбы победителем. Как ни высока была слава лысого поэта, орел сбросил ему на лысину несчастную черепаху.

Лаис говорит, что в восемь лет я был необыкновенным ребенком, истинным внуком и наследником Зороастра и все такое прочее. Естественно, она пристрастна, но и другие подтверждают мою необычайную смелость и самоуверенность. Если я действительно производил такое впечатление, я был, пожалуй, незаурядным актером, потому что на самом деле постоянно испытывал страх — и особенно в тот холодный вечер, когда лежал ничком на черно-красном ковре в апартаментах царицы. Сердце мое бешено колотилось.

Комната была небольшая, в ней стояло только кресло слоновой кости с серебряной подставкой для ног да небольшая статуя богини Анахиты. Перед статуей курился фимиам. Вдохнув тяжелый аромат, я беспокойно поежился. Я понял, где нахожусь: в лапах демонов.

Дверь из ливанского кедра напротив меня бесшумно отворилась. Шелестя одеждами, царица Атосса вошла в комнату и села в кресло. Я пополз к ней, нос мой так и терся о складки ковра. Наконец я увидел на подставке две прижатые друг к другу золотые туфли. В панике я поцеловал левую, но царица, казалось, не заметила моего промаха.

— Встань.

Голос Атоссы был низким, почти мужским. Она говорила на изысканном персидском языке исконного аншанского двора. Нынче такой язык редко услышишь в Сузах, да и не только в Сузах. Старые придворные говаривали, что, слушая Атоссу, они снова слышали голос покойного Кира.