Последний час рыцарей - Нанами Шионо Страница 15

Прошло несколько минут. Затем пушечное ядро, выпущенное с центральной башни, упало в море, выбросив столб воды. На корабле венецианцев не было пушки, чтобы выстрелить в ответ. Но даже окажись у них орудие, было бы сложно целиться в берег с движущегося судна.

Арбалетчики, непременно входившие в команду каждого торгового судна, тоже не двигались. Хотя они видели турецких солдат, стрелявших из орудия у основания центральной башни, те находились вне досягаемости выстрелов из арбалетов.

Все, что можно было пытаться сделать в этот момент, — это удирать. Капитан Коко сердито закричал: все руки на борту должны были работать сообща ради одной-единственной цели — как можно быстрее уйти на юг.

Обойдя следующий поворот, моряки почувствовали, что наконец-то могут вздохнуть спокойно. Крепость позади них все еще была в пределах видимости, но они оказались уже вне досягаемости пушечных выстрелов. А вот корабль их партнера, несколько отставший от первого, едва не перевернуло волной, поднятой пушечным ядром, которое почти попало в цель.

Сердца моряков дрогнули от страха за товарищей. Но благодаря выдающемуся мастерству рулевого судну вскоре удалось выправить крен. А затем, словно мираж в необыкновенно туманном небе осеннего утра, на горизонте возник город Константинополь. Венецианцы ощутили несказанное облегчение. Гребцы, поняв, что опасность миновала, налегли на весла.

Но Тедальди чувствовал, как его охватило неприятное ощущение, нечто вроде внезапной судороги. Он продолжал смотреть на турецкий флаг, превратившийся в далекую красную точку, пока полностью не исчез из виду.

Путешествие кардинала Исидора из Европы в Константинополь в отличие от плавания Николо и Тревизано заняло куда больше одного месяца. Хотя 20 мая он отправился из порта Чивитавеккья, находившегося в Папской области, кардинал прибыл на место лишь пять месяцев спустя — 26 октября. Он совершал свое путешествие в Константинополь на парусном корабле, который в отличие от галер, почти не зависевших от направления и силы ветра, в штиль не мог даже сдвинуться с места. Кроме того, по пути Исидору нужно было вербовать солдат.

Папа Николай V ссудил кардиналу средства на военную кампанию, приказав ему зафрахтовать генуэзское судно и нанять солдат. Хотя зафрахтовать сам корабль было выгоднее в Европе, чем где-либо еще, было решено, что солдат удобнее нанять ближе к Константинополю. Поэтому Исидор отбыл на восток на судне с одними матросами. Первую остановку он сделал в Неаполе, где попытался убедить неаполитанского короля отправить войска. Попытка оказалась безуспешной.

Оставив Неаполь, Исидор направился в город Мессину на острове Сицилия. Миновав пролив, он и его команда начали свое путешествие на восток. Им повезло с попутными ветрами на всем пути до острова Хиос в Эгейском море, который контролировали генуэзцы. Они прибыли туда еще в середине лета.

Исидор, на которого была возложена тяжелая ответственность за объединение Восточной и Западной церквей, спешил попасть в Константинополь и сделать свою мечту реальностью. Однако вопреки его желаниям вербовка солдат на Хиосе оказалась неожиданно долгим делом.

Тремя главными базами восточной торговли Генуи были Каффа на Черном море, Галата в Константинополе и остров Хиос в Эгейском море. Уже по одной этой причине до острова доходили самые свежие новости: солдаты знали, что им придется ехать туда, где вскоре должна разразиться война.

Пытаться убедить местных греков помочь их собратьям оказалось пустой тратой времени. В конце концов у Исидора не осталось выбора, кроме как нанять генуэзцев, живших на острове поколениями и понимавших, что жизнь Хиоса напрямую зависит от судьбы Константинополя. Они были первоклассными солдатами, но и плату требовали немалую. Далее присоединив все свое состояние к деньгам, полученным от папы, самое большее, на что мог рассчитывать Исидор, — это две сотни наемников.

Все они погрузились на судно и отчалили от Хиоса вместе с торговой галерой, направлявшейся в Каффу. К этому времени солнечный свет уже начинал бледнеть — близилась осень.

Все эти бесчисленные путешествия туда и обратно между Востоком и Западом были подготовкой к сегодняшнему дню, думал Исидор. Он еле сдерживал свою радость при мысли о том, что успешное разрешение не за горами. Небеса Константинополя, словно отражая его счастливое расположение духа, были чисты. У пристани его ожидали посланные императором высокопоставленные сановники в длинных роскошных одеждах.

Кардинал сел на коня, предоставленного в его распоряжение, министры, тоже верхом, сопровождали его до ворот в городской стене. Двести солдат, которых привез с собой Исидор, следовали за ними в полном вооружении. Единым строем они поднялись по склону небольшого холма к собору Святой Софии. Когда отряд проходил через Латинский квартал, люди на улицах рукоплескали и приветствовали воинов, но в греческих районах их встретила лишь тишина. Но и тут закованные в сталь с головы до ног солдаты казались гораздо более устрашающими, чем просто отряд в двести человек. Они производили должное впечатление.

На главной площади перед собором Святой Софии был расстелен алый ковер, и на нем стояли два обтянутых шелком кресла. Одно из них было высоким, другое — лишь немного пониже. Исидора приветствовал ожидавший его император. Константин XI занял высокое кресло, папский посол — кресло пониже. После того как император произнес краткое приветствие, кардинал, говоря от имени папы, вознес молитву о мире, а затем сказал, что Римско-католическая церковь, дабы спасти Византийскую империю в час ее гибели, согласилась на унию Восточной и Западной церквей и шлет военную помощь. Также было объявлено, что официальная церемония, знаменующая объединение двух церквей, пройдет 12 декабря в круглом зале собора Святой Софии.

Венецианский посол, генуэзский магистрат, консул Каталонии и представители других европейских государств единодушно преклонили колени, выражая свою преданность. Но верховные византийские министры, облаченные в свои церемониальные одеяния, лишь слегка наклонили головы. Зрители-греки, столпившиеся позади них, хранили каменное молчание.

Убертино наблюдал за происходящим, но не сидя вместе с латинянами, а затесавшись среди греков.

Для того чтобы дойти от собора Святой Софии до монастыря, где жил Георгий, нужно было пересечь половину огромного Константинополя. Однако Убертино так погрузился в свои мысли, что далее не заметил расстояния. Когда он пришел, обычно тихий монастырь, казалось, был охвачен лихорадочным возбуждением. Группы монахов были увлечены громкими спорами, и не только в келье Георгия, но и в крытых аркадах вокруг центрального сада, обсаженного кипарисами. Среди монахов выделялась величавая фигура Георгия. Убертино догадывался, что вскоре они выйдут на улицы, как это было годом ранее, чтобы во всеуслышание протестовать против церковной унии. Их поддержат обыватели. В Византийской империи монахи пользовались гораздо большим влиянием, чем в странах Западной Европы.

Когда колокол прозвонил к обеду, монахи, несмотря на свою горячность, как обычно, направились в трапезную. Убертино, желая поздороваться со своим учителем, приблизился к Георгию, который был на голову выше всех остальных, и потому его было легко заметить. Георгий увидел его и окликнул: