Шекспир - Виктория Балашова Страница 15

Перед Элизабет стоял высокий, стройный мужчина с высоким лбом, тонкими чертами лица, обрамленного вьющимися темными полосами до плеч, аккуратными усами и бородкой. Он был одет изысканно, но не вызывающе. Его умные глаза словно видели ее насквозь, словно читали самые потаенные мысли, словно умели заглядывать в дальние уголки ее души.

Молодой, щеголеватый, белокурый граф рядом с Уильямом выглядел мальчишкой, впрочем, не лишенным обаяния. Элизабет перевела взгляд с одного мужчины на другого и все же остановилась на Уильяме.

— Почитайте что-нибудь, пожалуйста, — попросила она, и Уильяму показалось, что с ним говорит божество, не иначе.

— К вашим услугам, — промолвил он и откашлялся.

— Да что с тобой, Уильям? — спросил насмешливо граф. — Ты теряешься перед красивой женщиной? Не стоит! Расслабься. Элизабет обладает снисходительным характером. Так что не будет ругать твои сонеты, даже если они ей не понравятся, — и он привычно расхохотался собственной шутке.

Шекспир начал читать. Строчку за строчкой, сонет за сонетом. Когда он закончил, Верной внимательно посмотрела на него и спросила:

— Кому вы посвятили эти замечательные стихи?

— Мне, — встрял граф, — все сонеты посвящены мне.

— Граф, но они явно посвящены женщине, а не мужчине, — возразила Элизабет, — кто эта женщина, которая пробудила в вас такие сильные чувства? — обратилась она снова к Уильяму.

«Вы», — чуть у него не слетело с языка, но он поймал местоимение на лету.

— Я не думал о конкретной женщине, когда писал сонеты, — заговорил он, — иной раз, видишь чей-то портрет или перед тобой мелькает и исчезает лицо в толпе, и после нереальный образ витает у тебя в воображении. Когда я пишу, я представляю себе этот образ, не имеющий ничего общего с определенной дамой. В этом сила искусства. Если посвящать стихи какому-то вымышленному образу, то каждая конкретная женщина будет видеть в нем себя.

— Браво! — захлопала в ладоши Элизабет, — Как тонко вы выразились, Уильям.

— Думаю, у вас будет еще возможность встретиться, — раздался голос графа, — Уильям готовит к постановке новую пьесу. Специально к вашему приезду, мадам.

— О чем вы пишите? — спросила она.

— О любви, — просто ответил Шекспир, — о чем я могу еще писать в честь вашего приезда?

Вернувшись, домой в тот вечер, Уильям долго не мог уснуть. Он ходил из угла в угол и думал о прекрасной француженке. К утру, Уильям чувствовал себя разбитым, усталым и по уши влюбленным. До этого дня образ Элизабет был размытым и обретал реальные черты лишь силой буйной фантазии. Теперь портрет вышел из рамы — перед его взором стояла женщина из плоти и крови, которая была гораздо красивее любой воображаемой картинки.

Уильям достал из ящика стола начатую пьесу, посмотрел на листки бумаги и засунул их обратно в стол.

— Не годится. Совсем не годится, — пробурчал он и вынул пачку чистой бумаги.

Он не выходил из дома в течение нескольких дней, исписывая страницу за страницей. Первую часть пьесы он задумал как комедию, во второй части комедия уступала место настоящей трагедии, смех зрителей должен был смениться слезами. То, что вначале казалось беззаботным приключением двух влюбленных друг в друга молодых людей, в конце оборачивалось нелепой смертью обоих.

В театр Бербриджа Уильям пришел, шатаясь от усталости.

— Вот пьеса, — кинул он отцу Джеймса стопку страниц на стол, — граф Саутгемптон просит ее поставить и сыграть для его гостьи в ближайшее время.

— Хороший заработок! — весело отозвался старший Бербридж. — Спасибо, сынок. Ты, как всегда, вовремя. Пьес не хватает, а зритель каждый день требует чего-нибудь новенького. Сначала сыграем для графа, потом настанет черед и простой публики.

Перед замком была сооружена сцена, актеры усиленно гримировались в выделенной для них комнате. Особенно усердствовали те, кому предстояло играть женские роли. В передних рядах сидели граф и Элизабет Верной. Неподалеку примостился и сам автор пьесы. Остальные гости беспорядочно расселись по всему саду, переговариваясь и по ходу дела просматривая программку.

«Ромео и Джульетта» — значилось в заглавии, автор — Уильям Шекспир, исполнители — актеры театра «Глобус». Пьеса в двух действиях.

Уильям не написал, будет ли это комедия или трагедия, и хранил стойкое молчание по этому поводу. Как он и рассчитывал, в первом действии актеры веселили публику на славу. Конфликт между двумя итальянскими семьями, не дававший нормально встречаться двум влюбленным, вначале совсем не предполагал трагической развязки. Молодые люди тайно встречались, им помогали друзья и слуги, как это чаще всего и бывало в пьесах такого рода.

В перерыве Элизабет приветливо помахала рукой Уильяму. Граф оставил ее ненадолго и подошел к своему другу.

— Я думал, ты напишешь что-то более романтичное. Более трагическое, что ли, — с укоризной произнес он, — я не предполагал, что ты будешь писать комедию. Уильям, мне хотелось заставить Элизабет рыдать в моих объятиях после спектакля. А она смеется и радуется каждой сцене, как ребенок.

— Не торопись, — грустно ответил Шекспир, — все еще впереди. Будет тебе и трагедия, и слезы.

В конце второго действия публика прикладывала платки к глазам. Как и обещал Уильям графу, трагедия началась практически сразу. Нелепые совпадения, которые довели влюбленных до могилы, вызвали в зрителях такую бурю эмоций, что в самом конце некоторые дамы даже упали в обморок.

Элизабет не сдерживала слез.

— Как это ужасно, — повторяла она, проходя в замок к накрытому столу, — как ужасно. После такого совсем не хочется даже притрагиваться к еде.

Несмотря на весь трагизм разыгравшейся перед ними сцены, гости не без аппетита приступили к трапезе. Уильям с удовольствием ловил на себе время от времени заинтересованные взгляды француженки. Отбить Элизабет у графа ему и в голову не приходило, но успех его пьесы окрылял и давал надежду хоть на каплю взаимности с ее стороны.

В последующие дни Уильям все больше проводил времени дома или в театре. Возвращаться к графу не хотелось. Он боялся выдать ненароком свои чувства, посмотреть неподобающим образом в сторону возлюбленной Генри Ризли, сказать что-то, выдающее его с головой. Но вскоре ему принесли записку, дурманяще пахнущую духами:

— «Вы давно не появлялись у графа. Я скучаю. Элизабет».

— Уильям перечитывал несколько слов, написанных маленькой женской ручкой, и не знал, как ему поступить в сложившейся ситуации. Конечно, граф не был ему другом в полном смысле этого слова. Конечно, он не давал ему клятвы верности. Тем более он не брал на себя обязательство не влюбляться в Элизабет Верной. Но стать соперником графа? Уильям даже представить себе не мог, как он осмелится ухаживать за женщиной, которую так любил граф.

Тем удивительнее было событие, произошедшее сразу после этого. За запиской Элизабет последовала записка от Генри: