Цивилизации - Фелипе Фернандес-Арместо Страница 144
Цивилизации - Фелипе Фернандес-Арместо читать онлайн бесплатно
Место для постройки города выбрал сам Александр Македонский, когда плыл вверх по реке, чтобы стать фараоном, опьяненный собственным божественным величием и одержимый идеей объединения греческой и египетской традиций. Ввиду отсутствия других материалов план города и места расположения храмов греческих и египетских богов были изображены на земле с помощью горсти зерен, что прорицатели тут же сочли предзнаменованием будущего процветания.
Когда мечтатель-завоеватель умер, а империю поделили между собой его военачальники, Египет достался самому успешному из них: Птолемей вернулся в Александрию, чтобы построить собственную столицу и гробницу для тела своего господина (самой дорогой реликвии эллинистического мира) подальше от места упокоения прежних фараонов, лицом к Греции. Он приказал проложить улицу шириной в 330 футов, украшенную на всем протяжении колоннадой, и построить занимающий более четверти города дворцовый комплекс, который включал бы не только царские апартаменты, но и архетипическое «научное пространство» — зоопарк, самую большую библиотеку западного мира и Мусейон, «жилище муз», где, согласно одному из критиков академической жизни, «книжные черви, запершись в своих каморках, получали еду и бесконечно спорили друг с другом» [945].
Остров Фарос, на котором стоял маяк, представлял собой Александрию в миниатюре. За его стенами теснились местные египтяне, которые казались готовыми для мумифицирования, но переняли греческий язык и культуру. Здесь можно было услышать характерный александрийский жаргон, который резал слух историку Полибию: «местные египтяне, вспыльчивые и дикие; толпа самоуверенных безжалостных купцов и граждане Александрии — смешанная порода, не вполне надежная, но греческая по происхождению и не забывшая греческий образ жизни» [946]. Этой общине переселенцев нужен был Фарос; лишенные корней хотели иметь символ своего единства; бродяги нуждались в магните, притягивавшем богатство, которого они жаждали.
Фарос отражал и притягивал это богатство. Корабли, приходившие на его свет, отдавали в виде налогов до 50 процентов предметов роскоши с Эгейского и Черного морей: родосские вина, афинский мед, понтийские орехи, византийские сушеные фрукты и рыбу, хиосский сыр. К 270 году до н. э., когда был построен маяк, торговля распространилась на Сицилию и южную Италию. К концу столетия в эту сферу вошли Галлия и Испания. Описания придворной жизни в правление Филадельфа, преемника Птолемея, когда проводились основные работы по строительству Фароса заполняют картины подавляющего изобилия: статуи Победы с золотыми крыльями, золотыми коронами и рогами изобилия, алтари, треножники и чаши для смешивания вина во время священных возлияний, статуи сатиров и чашников, все из золота, с занавесями и коврами из Персии и Финикии [947].
Фарос был построен Александрией придворной ради Александрии коммерческой. По единому мнению ученых последнего времени, инициатором и главным организатором строительства был Сосострат из Книда, придворный, чиновник и посол у Птолемея и Филадельфа. Его мир можно увидеть с помощью стихов Каллимаха, лауреата ранней Александрии, поэта, которому чаще всего подражали впоследствии. Это был двуликий мир. Одно лицо с самой низменной лестью обращалось к трону, воспевая апофеоз одной царицы или надругательство над локоном другой. Помещенный в царский храм в 216 году до н. э. ради благополучного возвращения царя из военного похода, этот локон в воображении Каллимаха был похищен ревнивой богиней любви и скрыт среди звезд.
Другое лицо придворного мира обращено к полусвету с его трагедиями однополой любви и прегрешениями против строгого вкуса. Одно из самых трогательных стихотворений Каллимаха посвящено отдававшемуся за деньги мальчику, чья алчная мать нашла более богатого клиента; однако поэт одновременно испытывает отвращение к «мальчику, которым может обладать любой мужчина; я не пью из общественного фонтана: все общее меня отталкивает» [948]. Эти суетливые, склонные к фантазиям александрийцы любили «Книги чудес» [949] и сами дали миру одно из чудес — Фарос. Хотя потребовалось немало времени, чтобы маяк занял свое место в привычном списке чудес, он воплощал именно те черты, которые обычно восхищают во всех семи главных зрелищах. Он бросался в глаза, олицетворял вызов природе, обладал внушительными размерами, хвастливостью, оригинальностью, богатством и внушал благоговение, делавшее его не просто мирским сооружением. Ибо Фарос был посвящен Протею, вечно меняющемуся морскому богу, а его свет охраняли статуи Зевса Спасителя и трубящими в раковины тритонами; возможно, здесь действовало механическое приспособление, дававшее морякам дополнительный сигнал.
Техническое мастерство, позволявшее маяку работать и ставившее в тупик средневековых посетителей, по-прежнему не поддается объяснению. Внешне маяк напоминал свои изображения, сохранившиеся на монетах. Согласно последним теориям маяк был построен из гранита, облицованного белым известняком, на высоком постаменте, с не очень высоким заостренным кверху первым этажом и посаженной на него башней. Реконструкции, на которых показано почти современное помещение с огнем на самом верху, следует отбросить как вымысел. Ни в одном подлинном описании нет сведений о средствах, позволявших перемещать наверх топливо; да и вряд ли на маяке постоянно горел огонь: топливо в Александрии относилось к самым редким и дорогим предметам потребления. Бронзовое зеркало, разбитое неуклюжими средневековыми рабочими в попытке реставрации, было средством, с помощью которого небольшое пламя в глубине сооружения усиливалось и рассылалось [950]. Однако в древности избегали плавать по ночам, и Фарос как маяк наиболее эффективно действовал днем: зеркало улавливало солнечный свет и бросало в море сфокусированный луч. Целью маяка было не столько осветить ночью, сколько ослепить днем. Подобно всем чудесам древности, Фарос построен скорее из хвастовства, чем для пользы. Высокомерие было неотъемлемым качеством строителей древних чудес.
Чтобы считаться чудом морской цивилизации, нужно быть видным с моря. В этом отношении соперником Фароса было сооружение, доведшее высокомерие до крайних пределов и в своем бахвальстве отказавшееся от хорошего вкуса. Мавзолей в Галикарнасе поражал своими диспропорциями. Он был построен как усыпальница весьма заурядного человека. Царя Мавсола, умершего в 351 году до н. э., греческие авторы презирали: полуварвар по рождению, он правил своей родной Карией, располагавшейся на территории современной Турции, с дозволения персидского императора. В жены он взял собственную сестру — эта традиция династических инцестов вызывала у греков отвращение. В Афинах он пользовался репутацией алчного скупца, ненадежного союзника и коварного предателя. Вопреки своим эллинистическим вкусам он любил и восточное искусство: Мавзолей стал оригинальным произведением именно благодаря отходу от греческой эстетики. Хотя сестра-жена преклонялась перед Мавсолом — после его смерти она устроила игры в его честь и не жалела денег на завершение строительства его гробницы, — Мавсол был посредственным правителем, и его достижения в войнах и дипломатии весьма скромны. Если бы не Мавзолей, о нем вряд ли упоминали бы, если бы вообще помнили.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии