Диктаторы и террористы - Александр Пумпянский Страница 14

Это правда. При Саддаме было другое. Когда свобода рук есть только у карательного аппарата, общество парализуется и поляризуется до крайности – на одном полюсе каратели, на другом жертвы и мученики. Молчащему дрожащему большинству не гарантировано ничего, начиная с права на жизнь. Шахидов при Саддаме не было, жизнь и смерть, ад и рай были монополией государства. Частного терроризма не было. Терроризм был исключительно государственный. По городским улицам можно было гулять. Но курдские селения травили газами.

Счет так счет. Дебет – кредит.

Нынешний Ирак являет собой картину полного разложения. Расползается сама социальная ткань. Правоверные клеймят агрессоров и неверных и… взрывают мечети и убивают собственных сограждан. Сопротивление иностранным агрессорам принимает форму гражданской войны всех против всех: шииты против суннитов, сунниты против шиитов, курды против тех и других. Государство распадается. При Саддаме была стабильность.

Это тоже правда. Власть Саддама и его камарильи была абсолютна как власть палача. Господство суннитского меньшинства над шиитским большинством было непререкаемо. Выстроенный, отмобилизованный под властью вождя Ирак носил форму главной региональной державы. Национальные задачи были под стать: осадить Иран – наглого соперника и конкурента, вернуть в лоно матери Родины историческую провинцию Кувейт. Цена внешних авантюр – сотни тысяч жизней, экономическая блокада, положение мирового изгоя.

Что лучше? Вопрос неправильно сформулирован. Что хуже? Но тут уже неправильно сформулирован будет ответ. Любой ответ. Потому что кто же в здравом уме станет выбирать между режимом дня с человекобомбами на часах и политическим режимом петли на шее? И потому что на самом деле у иракцев никогда не было выбора. Ни диктатуру Саддама, ни «демократическую интервенцию» с целью свержения Саддама они не выбирали. Можно спорить о намерениях («демократизаторов» из Вашингтона, но никак не багдадской диктатуры), однако и то, и другое им было навязано.

Выбор на самом деле есть только у наблюдателей и свидетелей. Умозрительный. Это наш труд – размышлять, примерять на себя те или иные исторические ситуации, строить модели. При этом мы часто впадаем в одну и ту же логическую ошибку. Мы полагаем, что выбор – это всегда между хорошим и плохим. Не промахнись на перекрестке, парень, и все пойдет как по маслу. А если налево пойдешь – коня потеряешь, направо – сложишь буйную головушку? В реальной истории нередко бывает именно так. Людям – не обязательно богатырям, политикам, государствам приходится выбирать между разным плохим, с разными цепочками плохих и очень плохих последствий. Ирак, а ранее Югославия – именно такие развилки.

К чему привела пока что американская операция по свержению режима Саддама Хусейна, мы знаем. Или нам кажется, что знаем. Материала для картины кошмара найдется с избытком. Но ведь это не отменяет другого вопроса: как быть с кошмарной террористической диктатурой типа Саддама? Как быть с преступным режимом, первой жертвой которого был народ? Есть ли хоть какие-то сомнения, что иракцы действительно нуждались в освобождении? Нужно быть очень циничным, чтобы ответить «нет». При этом иракский народ обладал не большей свободой воли, чем немецкий при Гитлере или советский при Сталине. Что из этого следует: что преступный режим должен быть уничтожен силой? Нет такой нормы международного права, согласно которой можно было бы извне уничтожить преступный режим. Согласно существующему международному праву преступный режим может править и травить свой народ вечно. Смириться с этим?

Такова одна из исторически безвыходных на сегодня ситуаций.

Ответ на этот вопрос и разделил Запад, современную политическую цивилизацию. Есть ли пределы, за которыми терпению мирового сообщества наступает конец? И как быть с преступным режимом?

Бытовая мудрость (от политиканства, рядящегося под бытовую мудрость, берущего на вооружение ее аргументы, попробуем абстрагироваться) диктует: подальше от Ирака! (То есть руки прочь от Саддама?). Ну и, естественно, интервентов – к позорному столбу! Совершенно безошибочная позиция. Тем более что от нее ничего не зависит, ситуация в Ираке не изменится ни на йоту.

Бытовая мудрость вовсе небезосновательна. Трудно быть богом – братья Стругацкие отчеканили замечательную формулу. Не божественное это дело – вторгаться в человеческие конфликты, пытаться помочь простым смертным. Главный довод политической мудрости: демократия не приносится на штыках, настоящие перемены те, которые общество производит само. Это очень веский аргумент. Беда с тоталитарными режимами, однако, в том, что, конечно, иногда они рассыпаются сами, но вообще-то идея тоталитаризма в том и состоит, чтобы не оставить и щели для свободы. Что остается мировому сообществу – закрыть глаза на художества режима и ждать?

Капля камень точит… Американское рацио отвергает ставку на каплю как на главного агента исторических перемен. Демократию не приносят на штыках? Но в Германию и Японию ее принесли именно на штыках. Конституции обеих рукотворных демократий писали оккупационные власти. Два самых великих политических и экономических чуда мировой истории – преображение из руин, из фашизма, милитаризма, войны – были свершены по американским рецептам. И великолепные истории успеха, которые явили азиатские тигры и драконы, – торжество американских технологий. Примеров успешного американского интервенционизма немало. Никак не меньше, чем его поражений. Даже вьетнамскую войну есть чем парировать – корейской войной. И, если окажется верна гипотеза, что новые кандидаты в саддамы хусейны в ближайшее время остерегутся объявиться, и не только в Ираке, то это – тоже костяшка на счетах противоречивой истории.

Нефть нынче наше черное все. Что, впрочем, ничего не доказывает. Разве американцы после своей иракской операции овладели нефтяными ценами?

Мессианизм, между прочим, – это род идеализма.

«Они что, лучше всех знают, что кому надо?» Вот главное и универсальное обвинение этим наглым и бесцеремонным янки, которые везде суют свой нос, навязывают свои образцы. Между тем, если оставить в стороне эмоции (совершенно невыполнимое условие), они и в самом деле очень многое знают лучше всех. В самых разных видах человеческой деятельности им принадлежит неоспоримое первенство. Американская экономика – локомотив мировой экономики, американские технологии движут прогресс, в формирующемся глобальном образе жизни более всего читается американских черт. Можно называть это американским гегемонизмом, можно империализмом, который истинные патриоты – русские, французские, арабские – будут в меру своего совершенства истово отвергать. Но покуда большинство Нобелей работают в американских университетах, а главным дизайнером массовой культуры является Голливуд, этому мало что можно противопоставить. Самая никчемная из реакций – зависть, самоутверждение через злопыхательство. Ревность не спасает честь рогоносца…

Нет слов, наглость – что эти американцы торчат на мировых пьедесталах и еще размахивают своими звездно-полосатыми флагами. Но ведь они туда не по блату попадают. Секрет, известный всему свету, состоит в том, что в инноваторстве любого рода, включая социальное творчество, они лидеры и чемпионы. Вот они и открывают новые пути заблудшему человечеству, отставшим народам и странам. Порой действительно крайне назойливо.