Стивен Хокинг. Жизнь среди звезд - Майкл Уайт Страница 14

Дикс вспоминает, что в юности Хокинг был буйного нрава и с самого начала старался, чтобы экипаж считал его настоящим сорвиголовой. Не раз и не два восьмерка возвращалась на берег с поцарапанными бортами и поломанными веслами, потому что Стивен хотел провести лодку в очень узкую щель и оплошал. Дикс никогда не принимал на веру заявления Хокинга, что «в реке что-то попалось».

«Мне постоянно казалось, что почти все время он сидит на корме, думая исключительно о звездах, – вспоминает Дикс. – Голова у него была занята математическими формулами».

Тренировались команды очень серьезно. Во время учебы они спускали лодки на воду каждый день, чтобы подготовиться к большим соревнованиям, которые проходили в феврале и летом. Первые называются «Torpids» – от прилагательного «torpid» (оцепенелый, вялый) – поскольку в нем участвуют и первокурсники, а следовательно, стандарты многих экипажей заметно снижаются. Новички приходили в гребной клуб в октябре, и им приходилось всю зиму упорно тренироваться, чтобы похвастаться новообретенными навыками на пятой неделе зимнего триместра. «Torpids» – гонки на выживание, соревнования идут несколько дней. Тринадцать лодок стартуют через промежутки в сто сорок футов. Каждая привязана к берегу канатом длиной сорок футов, конец которого держит рулевой. По сигналу стартового пистолета рулевой отпускает канат, и лодки гонятся друг за другом по участку реки, причем их задача – лавируя среди двенадцати других лодок, врезаться в лодку впереди и при этом не дать никому врезаться в них, и главную роль в этом играет рулевой. После каждого заплыва «стукнувшие» и «стукнутые» меняются местами. Если экипаж действует очень умело и за несколько заездов поднимается на несколько мест, каждый гребец получает право приобрести весло, на котором начертана триумфальная история столкновений, имена экипажа и дата. Потом эти весла украшают стены комнат победителей. Экипажи Хокинга были средненькие, набирали во время гонок лишь скромное количество столкновений, но главным было другое – сбросить напряжение из-за учебы и как следует повеселиться.

После гонок кто-то ликовал, кто-то принимал соболезнования – и то, и другое сопровождалось неумеренным потреблением эля, за которым следовал обед в гребном клубе с речами и тостами. И именно поэтому Хокинг решил во всем этом участвовать. На первом курсе он чувствовал себя чужим, ему было одиноко, учеба навевала скуку, потому что давалась слишком легко. А гребной клуб позволил девятнадцатилетнему Стивену перестать вариться в собственном соку и войти в университетское сообщество.

Когда старые школьные друзья увидели Стивена на втором курсе, то не могли поверить своим глазам – так он изменился. Соученики называли его по-разному – и «своим в доску», и «отъявленным хулиганом», и этот стройный юноша с растрепанной шевелюрой и в розовом клубном шарфе был совсем не похож на нескладного мальчишку, окончившего школу Св. Альбана каких-нибудь два года назад. Он перестал быть изгоем и превратился в полноправного члена «избранного круга». Это был мир сугубо мужской, куда женщины практически не допускались, и в какой-то степени продолжение дружеской компании из школы Св. Альбана, правда, без прежней напряженной интеллектуальной жизни, зато с переизбытком алкоголя. Суть была в том, чтобы пить очень много эля, рассказывать жутковатые истории и как можно больше веселиться, впрочем, безобидно. Однако пробудившаяся страсть к приключениям едва не довела Стивена до беды.

Как-то вечером Стивен с приятелем решили похулиганить. Они пропустили по несколько кружек пива, после чего двинулись к пешеходному мостику через реку. Выйдя из паба, приятели прихватили банку краски и кисти, припрятанные в колледже, и сложили в сумку. У моста они взяли несколько досок и тщательно подвязали их веревкой, чтобы они свисали на несколько футов ниже парапета параллельно мосту. Перелезли через перила, встали на доски, взяли краску и кисти и принялись за работу. Через несколько минут на мосту можно было различить в полумраке надпись «ГОЛОСУЙТЕ ЗА ЛИБЕРАЛОВ» аршинными буквами. Расчет был на то, что днем надпись увидят все, кто выйдет на берег или на воду.

Тут разразилась катастрофа. Когда Хокинг дорисовывал последнюю букву, с моста на них посветил луч фонаря, и грозный голос закричал: «Что это вы затеяли?» Это был местный полицейский. Приятели запаниковали, и друг Хокинга перебежал по доскам на берег и умчался в город, а Хокинг с кистью в руке остался один на месте преступления. Говорят, дело кончилось выговором в участке, после чего об инциденте мало-помалу забыли. Но воспитательные меры оказались действенными: Стивен так перепугался, что с тех пор никогда не пытался нарушить закон.

* * *

Меньше чем через три года после поступления в Оксфорд Стивена ожидало еще одно суровое испытание. Приближались выпускные экзамены, а он внезапно обнаружил, что плохо подготовился. Доктор Берман предвидел, что при всех своих талантах Хокингу придется на экзаменах трудно, поскольку тот не ожидал, что они окажутся такими сложными. Берман понимал, что хорошо учатся в Оксфорде два типа студентов: способные и очень трудолюбивые – и гениальные, и очень ленивые. И за письменные работы у первых оценки обычно бывали выше. Так уж устроены экзамены: одно дело – получать ежегодные премии по какому-то предмету, и совсем другое – хорошо сдать выпускные. Все или ничего – кульминация трех лет обучения. Как-то раз Хокинг подсчитал, что за три года в Оксфорде занимался всего около тысячи часов, то есть в среднем примерно час в день; едва ли это можно считать усердной подготовкой к трудным выпускным экзаменам. Один его приятель с улыбкой вспоминает: «К концу он занимался уже по три часа в день!»

Однако у Хокинга был план. Поскольку каждая письменная работа состояла из нескольких заданий и можно было выбирать, на какие вопросы отвечать, он решил, что возьмется только за вопросы по теоретической физике, а задания, требующие детальных фактических познаний, не станет выполнять. Он понимал, что ответит на любой теоретический вопрос благодаря проверенным временем природным способностям и интуитивному пониманию предмета. Однако была одна сложность. Хокинг подал заявление в Кембридж, чтобы писать там диссертацию по космологии на степень доктора философии под руководством Фреда Хойла, самого выдающегося британского астронома того времени. Беда в том, что в Кембридж Хокинга приняли бы только с дипломом бакалавра с отличием первой степени, а это была высшая оценка в Оксфорде.

В ночь перед экзаменами Хокинга охватила паника. Он почти не спал и до утра ворочался в постели. Утром он облачился в парадную студенческую форму (черная мантия особого покроя, белая рубашка и белый галстукбабочка, которые полагалось надевать на экзамены), вышел из комнаты, взволнованный, с мутными глазами, и отправился в экзаменационный зал неподалеку на Хай-стрит. По тротуарам текли потоки таких же нарядных студентов – кто-то тащит под мышкой кипу книг, кто-то лихорадочно затягивается последней сигаретой у входа в зал. Находка для туриста с фотоаппаратом, но настоящая пытка для тех, кому предстоит несколько дней подряд писать экзаменационные работы.

Обстановка в экзаменационных залах была гнетущая – архитекторы об этом позаботились. Высокие потолки, огромные канделябры, висящие в пустоте, длинные ряды грубых деревянных столов и жестких стульев. По проходам расхаживают надзиратели, соколиным взором оглядывающие студентов – кто-то уставился в потолок или в пространство, зажав в стиснутых зубах ручку, кто-то согнулся над листком и бешено строчит, записывая свой поток сознания. Когда на стол перед Хокингом положили задание, он стряхнул сонное оцепенение и прилежно последовал плану: занялся исключительно теоретическими вопросами. После экзаменов они с однокурсниками пошли отпраздновать окончание учебы – перекрыли по традиции движение на Хай-стрит, пили шампанское из горлышка и пускали струи пены в летнее небо. Результатов пришлось подождать несколько дней, все не находили себе места от беспокойства, но вот они наконец пришли. Хокинг оказался на грани между дипломом с отличием первой и второй степени. Чтобы решить его судьбу, ему назначили «viva» – очное собеседование с экзаменаторами.