От варягов до Нобеля - Бенгт Янгфельдт Страница 14
От варягов до Нобеля - Бенгт Янгфельдт читать онлайн бесплатно
Вообще о Петербурге известно, что весьма немногие русские поселились в нем по доброй воле, и особенно это относится к Васильевскому острову. Бояре получили приказ строить каменные дома соответственно их состоянию и по выданному чертежу. Им пришлось повиноваться, но поскольку без охоты, то они под любым предлогом — поездок по делам в другие местности и т. д. — старались уклоняться от завершения строительства или тянуть время до тех пор, пока у государя не пройдет первый пыл, и потом с радостью оставляли начатые дома.
Посему на этом острове много с размахом заложенных дворцов без окон, дверей и полов, они с каждым днем все больше разрушаются. Непохоже, что их когда-нибудь достроят, поскольку вся знать желает быть близ императорского двора или по крайней мере на том же берегу реки.
С деревянными строениями дело обстоит подобным же образом — весьма многие на этом острове и в других местах так и не были завершены либо, с радостью покинутые владельцами, за несколько лет совершенно разрушились, что ужасно обезображивает город…
Порой признается подлежащей сносу целая улица хороших деревянных строений, а их владельцы получают приказ за год-два возвести каменные дома определенной высоты. Они должны немедля ломать свои дома, переносить их во двор или на другое место, где разрешается стоять деревянным строениям, или по дешевке продавать свои постройки, уступая дворовое место тому, кто хочет (тут) строиться в камне.
Но как же в России строят? Это делается без старательных поисков добрых материалов и не приноравливаясь к должному времени года. Из плохо обожженного кирпича, только что срубленных бревен и сырых досок быстро и даже посреди зимы возводят дом, который снаружи выглядит сносно, но спустя непродолжительное время замечаешь, что крыша, пол и двери рассохлись, а стены сгнили. Владельца это мало печалит, ему лишь бы построить дом; какое-то время он может сполна взимать плату за наем и в конце концов оставит дом пустым, пока не поступят новые приказы.
Архитектура приблизительно такова. На болотистом грунте, в котором невозможно вырыть подвал, стоит дом с толстыми каменными стенами (они вследствие упомянутого беспечного способа строительства не высохнут и за несколько лет), деревянными крышей и стоком, английскими окнами, орнаментом вокруг них и над воротами, тоже из крашеного дерева; наружные сени и лестница построены со стороны двора, они тоже деревянные; все славно и удобосгораемо. Нет домов выше трех этажей, включая самый нижний — это подвал, причем очень низкий. Поэтому много изрядных домов, куда не проходит ни одна карета, и должно ездить через задние ворота, или же проломлена стена второго этажа, и тогда проход становится высоким, как триумфальные ворота; оба эти способа вполне безобразны.
В комнатах русских людей редко увидишь обои, а лишь несколько зеркал, столов и стульев; кафельные печи очень большие и топятся преимущественно из сеней. Часто они стоят прямо на балках черного пола, слишком близко к дереву, так что пожары возникали главным образом из-за скверной конструкции кухонных и изразцовых печей. Потому пришлось запретить горожанам отапливать комнаты после пяти часов вечера, дабы огонь не застиг людей спящими.
В Петербурге найдется мало домов, которые не имели бы своих ледников. Их строят тоже над землей, из дерева, с двойными стенами, засыпая промежутки между ними камнями и землей. Лед обычно нарубают на Неве, так как на каналах он редко бывает достаточно толстым. Но всякий живущий на берегу может рубить лед только напротив своего дома, а также обязан не забыть обнести прорубь оградой. Другие должны внести за нарубленный лед определенную сумму в Полицию. Обычно какой-нибудь работник становится подрядчиком — вносит плату в Полицию, находит себе помощников и поставляет лед в подвалы по 10–15 копеек за квадратную сажень, в зависимости от расстояния до дома.
Карл Рейнхольд Берк
«Путевые заметки о России. 1735–1736»
* * *
Война окончилась. Ниеншанц пал, Россия уничтожила шведское господство на Балтийском море и овладела устьем Невы. Но что касается шведского присутствия в Петербурге, вклад в его развитие шведских военнопленных, сколь бы основополагающим он ни был, означал лишь символическое начало. После подписания Ништадтского трактата 1721 г., отнявшего у Швеции почти все завоевания Столбовского мирного договора, отношения между двумя странами нормализовались. И хотя между ними еще неоднократно вспыхивали военные действия, Петербург отныне стал городом, который все сильнее и сильнее привлекал к себе шведскую — и финскую — рабочую силу, и теперь уже речь шла не о трудовых контрактах с Российским государством, а о свободном въезде в прибалтийскую метрополию, динамичное развитие которой сулило трудолюбивому, деятельному иноземцу хорошие возможности заработать себе на жизнь.
Петр I был известен своей терпимостью в религиозных вопросах, и поэтому неудивительно, что он немедленно разрешил действовать в новом городе двум шведско-финским приходам: традиционному евангелическо-лютеранскому и приходу военнопленных. Последний обслуживали пленные пасторы, и он был упразднен после заключения Ништадтского мира 1721 г., когда солдатам позволили вернуться в Швецию.
Традиционный приход явился прямым продолжением существовавшего с 1632 г. шведско-финского прихода в Ниене и подчиненной ему административно территории. Согласно изданному ингерманландским генерал-губернатором Бенгтом Уксеншерной церковному уставу, «в княжестве Ингерманландия» следовало быть «двум пасторам — одному в Ниеншанце и другому в Иван-городе». Это постановление датировано 1639 г., но к тому времени в Ниене уже семь лет был пастор, и, следовательно, данный документ надо рассматривать прежде всего как попытку навести порядок в хаотической религиозной обстановке, царившей тогда в Ингерманландии.
Наши познания о ниенском приходе ограничиваются, к сожалению, лишь голыми фактами — размерами жалованья пасторов, назначениями на должность и т. п. Так, например, генерал-губернатор Юхан Шютте наделил первого пастора Хенрикуса Мартини Фатебюра поместьем площадью в три обжи для пасторского двора, где он в 1632 г. приступил к исполнению обязанностей. Пастор прихода был также «педагогом и наставником», обязанным преподавать в ниенской школе, в частности немецкий язык. На протяжении семидесятилетней истории прихода там служили всего двенадцать пасторов; последним был Сакариас Литовиус, назначенный в марте 1702 г., но прослуживший всего полгода — уже в октябре он из-за тревожной обстановки сбежал в Борго. Последним же пастором в Ниене, прослужившим в приходе более или менее долгое время, был Эрикус Альбогиус, работавший там в 1697–1701 гг.
Едва ли есть еще на земном шаре такое место, где многие нации чувствовали бы себя как дома, помимо роскошного императорского города Петра Великого. Север испокон веку отличало гостеприимство, и когда богатырская длань Петра превратила болотную пустыню вокруг Невы в цветущую столицу его государства, где ныне роскошь и красота подают руку друг другу, русские жители новой столицы, сами еще чужаки на берегах Финского залива, — столь охотно принимают трудолюбивых, деятельных иноземцев, благодаря познаниям и делам которых они могут надеяться извлечь пользу для себя самих и своих гостей. Соразмерно росту численности русского населения в городе в нем прибывало и иностранцев, и благородная терпимость, которая с отдаленнейших времен была свойственна русской нации, столь истовой в собственной религиозности, позволила этим иноземцам без принуждения, без ограничений воздвигнуть Храм для поклонения Господу всего мира, и каждый молится на языке своих предков и согласно их обычаям.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии