Наталья Кирилловна. Царица-мачеха - Таисия Наполова Страница 14

— Да зенки-то зачем уставил? Али невесту выбираешь?

— Царь-то сам себе выберет...

— Надеюсь, — невольно улыбнулся Матвеев. — Ну а ежели тебя засватали бы?

— Девка я, что ли?

— А мы тебя девкой нарядим.

— Лучше уж чучелом наряди. Токмо не девкой...

— И какие же у тебя резоны против девок?

— У девок волос долог, да ум короток. Вот и царёвы невесты, умны ли? Чай, каждая думает царицей стать. А того не подумали, что в Москве и своих невест довольно. И каково будет им отъезжать назад?

— Вот ты как рассудил... Я вот тоже, Захарка, думаю, что царю это одна лишь морока. За ними, невестами, и уход должен быть особый, и развлекать их надобно. Ныне и тебе, Захарка, придётся пойти к невестам, шутками да смехом их занимать.

— Чем посылать меня к девкам, сгони уж лучше меня со двора!

— У кого только ты таких словечек набрался?

«Сгони со двора»... Я не ради девок тебя посылаю, чтобы им весело было. Дело есть. Там, на Верху, есть девка с Волги, из города Камышина. Авдотьей Беляевой прозывается. Привёз её в Москву стряпчий Иван Шихирев. Та девка живёт у тётки, старицы Вознесенского монастыря Ираиды. Сегодня её поместят на Верху как царскую невесту. Вечером тебе будет в самый раз туда пойти...

Захарка пытливо посмотрел на хозяина.

— А тебе что за дело до девки Авдотьи?

— Моё дело сторона, да царя жалко. Сказывают, та девка с изъянами. Ты, я знаю, царя тоже жалеешь и любишь. Вот и разведай, какие изъяны у той Авдотьи.

— Да что я за добытчик такой? И кто со мной станет разговаривать?

Странная мысль пришла в голову Захарки. Если Матвеев начал искать в особняке его, Захарку, сразу после отъезда царя, нет ли в наказе хозяина разведать про девку Авдотью царского соизволения? А коли так...

— А тебе и допытываться не придётся. Девки-невесты сами про всё и расскажут.

— Коли не станешь неволить, пойду...

— Нет, я велю связать тебя и отвезти во дворец, — пошутил Матвеев.

Захарка отправился во дворец со смутным чувством тревоги и внутреннего неудобства. Выходит, его посылают к невестам как доносителя. «Ну да мы ещё посмотрим...» — подумал Захарка.

Заглянув в гостиную, Наталья увидела сидевшую возле окна леди Гамильтон. Она что-то вязала. Быстро мелькали её красивые тонкие пальцы. Она подняла на Наталью глаза. И весь вид её говорил, что ей грустно, но она ни от кого не ждёт утешения. По сумрачному взгляду больших чёрных глаз Натальи тоже можно было понять, что у неё были какие-то неприятности, о которых она не будет сейчас рассказывать. Может быть, потом, когда-нибудь.

— Сергеич не передавал, когда приедет?

Леди отрицательно помотала головой. Чувствовалось, что этот вопрос причинил ей досаду. Артамон против её воли увёз сынишку в подмосковное село Поярково: мол, пришла весна, и ребёнку там и здоровее и вольнее. Но мать понимала, что главной причиной удаления сына были жалобы Натальи на то, что Андрей слишком шумный ребёнок и всем причиняет беспокойство.

Гамильтон давно притерпелась к тому, что в этом доме во всём творилась воля воспитанницы. Но, когда своеволие Натальи коснулось сына леди, та взбунтовалась. Артамон оставил без внимания её протест и просьбы, и леди как никогда почувствовала себя одинокой. Она поехала бы к Андрюше и осталась на всё лето в этом Пояркове, но всё было так тяжело и сложно... Словом, Артамона нельзя было надолго оставлять одного. С какой бы радостью она поехала сейчас в Шотландию, показала бы сыну его родину, отдохнула душой. Да Артамон не отпустит её с сыном. Без него — пожалуйста!

Такая категоричность была унизительна для неё, но Артамон целиком подчинил её своей воле и то тиранил её мелочами, то совсем забывал о ней.

Так она и жила, терзаемая мучительными порывами: то рвалась куда-то уехать, то искала в душе примирения с супругом, то раздражала его ревностью к воспитаннице. Но более всего опасалась она его упорной и злой воли.

Она не понимала его замыслов, сам же он не открывался перед ней. Почему он так печётся, чтобы выдать Наталью за царя? Он и без того первый министр. Какого ещё вознаграждения он хочет? У него много недоброжелателей. Не рискует ли он своей головой, а значит, и будущим сына?

Леди терзали смутные, не понятные ей самой страхи. Чудилось, что угроза нависла над всей её семьёй. Так было в Шотландии. Как она с покойной матерью боялась беды! И беда грянула. Все её родные погибли во время революционных беспорядков. Она спаслась лишь чудом.

Казалось, на Эдинбург опустилась чёрная ночь — в Англии и Шотландии наступила диктатура Кромвеля. Карлу Первому отрубили голову. Его сын, Карл Второй, бежал в Эдинбург и был провозглашён там королём. Шотландцы, некогда бывшие противниками монархии Стюартов, стали приверженцами этой монархии.

Но их радость была недолгой. Вернувшийся из Ирландии Кромвель разбил войско шотландцев, и после этой победы в городе начался настоящий террор. Люди перестали разговаривать друг с другом, и не было в то время у шотландцев врагов хуже, чем они сами. Сколько честных людей погибло по доносам! И доносили сами шотландцы — на соседей, на знакомых и даже на родных.

В эти страшные дни нашли свою смерть и родители леди. В её памяти многое сохранилось с той поры, она помнила и самого Кромвеля, его грубые черты, жестокие глаза и голос, словно звучавший из самой преисподней. И ей часто казалось, будто всё было сегодня или совсем недавно. А ведь прошло около двадцати лет...

Но тогда она не была так одинока, как теперь. Ей не приходилось тревожиться то будущем своего ребёнка и мучиться вынужденной разлукой с ним. Молодость не теряет надежды даже в несчастьях. И была ясность, где добро, а где зло. Люди видели, откуда исходит угроза. А ныне? Она даже у себя дома не находит защиты от недоброжелателей и, чувствуя свою беззащитность, не знает хорошенько, кого же ей опасаться. Всё решается помимо неё и за неё.

Тут её мысли были неожиданно прерваны резкими звуками, доносившимися из соседней комнаты, как если бы кто-то сильный начал вдруг передвигать мебель. Вот что-то упало. Кто-то помянул чёрта. И леди догадалась, что это сердится Наталья. Кто же не знал её обычая вымещать свою досаду на чём попало! Леди вспомнила её лицо, когда она приоткрыла дверь, и пожалела, что не спросила о делах. Не случилось бы с ней какой беды... Если её рассердить, она действует резко, порывисто, безоглядно. И недаром она спрашивала о Сергеиче. Значит, что-то стряслось.

...Виновником бурных переживаний Натальи был Захарка. Там, на Верху, в царском тереме, она была унижена. И кем? Карликом. Попадись он ей сейчас под руку, она бы знала, как его наказать. Но Матвеев взял его с собой в Поярково, чтобы Андрейка первое время не очень скучал в разлуке с отцом и матерью. Мальчик был привязан к Захарке.