Александр Михайлович. Несостоявшийся император - Александр Широкорад Страница 14

Александр Сергеевич скромничал — Алексашка Меншиков не только торговал блинами и пирогами с зайчатиной, но и был в предосудительных отношениях с Петром Алексеевичем, или, говоря современным языком, примыкал к сексуальным меньшинствам. Позже Алексашка сошёлся с «Мин херцем» на почве, а точнее, на теле Марты Скавронской, жены шведского солдата. Попав в русский плен, Марта за несколько дней делает головокружительную карьеру, пройдя по цепочке от простого русского драгуна до Алексашки, а затем попадает к «Мин херцу». В результате Алексашка становится светлейшим князем Меншиковым, Марта — императрицей Екатериной I, а её чухонские родственники — графами Скавронскими.

Ваксил сапоги граф Кутайсов, правда, тогда он был не графом, а мальчиком-турком, подаренным для развлечения цесаревичу Павлу. Мальчик вырос, Павел стал царём и сделал мальчика графом Кутайсовым и вторым после себя лицом в империи. После итальянского похода Павел отправил к Суворову графа Кутайсова. Суворов, увидев важного вельможу, не растерялся — вызвал денщика Прошку и начал распекать его за пьянство, ставя в пример Кутайсова:

— Вот турка был таким же лакеем, но не пил, и в графы попал, а ты...

С придворными дьячками пел граф Разумовский, точнее, украинский свинопас Гришка Розум. Цесаревне Елизавете Петровне понравился голос Григория, а в постели она нашла у него ещё ряд достоинств. С воцарением Елизаветы свинопас Розум стал сиятельным графом Разумовским.

В князья из хохлов прыгнул Безбородко, секретарь Екатерины II. Надо сказать, что Безбородко был очень способным и талантливым администратором и политиком, но, увы, происходил из простой крестьянской семьи.

Понятно, что и Пушкина, и Суворова, потомков древних родов, коробило от подобных князей и графон. Недаром Суворов во дворце Екатерины низко кланялся лакеям.

— Что вы, Александр Васильевич, — ведь это же простой лакей!

— Протекцию ищу, голубчик, сегодня лакей, а завтра граф.

Что бы как-то выделиться из такой компании, Пушкин острил: «Я, братцы, мелкий мещанин», а граф Суворов велел на надгробном камне высечь: «Здесь лежит Суворов».

Преступлений, подлостей и мерзостей не стеснялись ни новоявленные князья и графья, но и их «надменные потомки». Братья Орловы стали графами за зверское убийство в Ропше императора Петра III. Двадцатилетний Платон Зубов стал официальным фаворитом Екатерины II, которой тогда было под 70 лет, за что получил огромное состояние и графский титул.

Разврат, царивший в верхах, естественно давал побочный продукт в виде внебрачных детей. В результате появилась масса титулованных особ, у которых вообще не было родословных, они не могли похвастаться далее предками — свинопасами или пирожниками. Хорошо звучит — граф Бобринский или графиня Бобринская. Современному плебею так и хочется поклониться. Но, увы, вся родословная их упирается в пьяницу графа Алексея Бобринского, совершенно заурядную личность, внебрачного сына Екатерины II, которого тайно воспитали в деревне Бобрики.

Если говорить серьёзно, то с IX до XV в. в княжеских родословных русских князей был образцовый порядок. На Руси шли усобицы, князья ослепляли и убивали друг друга, приходили с набегами печенеги, половцы и татары, но феодальный порядок соблюдался строго. Шестьсот с лишним лет во всех без исключения удельных княжествах сидели только князья Рюриковичи. В их ряды не удалось затесаться ни одному лакею, истопнику или певчему. Ни один внебрачный бастрюк не пролез в князья. Другой вопрос, что некоторые князья Рюриковичи, даже приняв христианство, имели параллельно несколько жён.

У каждого князя был свой двор. При дворе служили бояре, стольники, рынды и другие придворные чины. С лёгкой руки некоторых историков пошло гулять выражение «древний боярский род». Это то же, что сказать «древний генеральский род». Если был папа генерал, то сын не обязательно станет генералом. И сын боярина вполне мог умереть в чине стольника.

Великие князья и цари были вольны раздавать придворные звания. Однако и Грозный, и Михаил с Алексеем Романовы в известной степени соблюдали приличия и не производили в князья русских бояр, не говоря уже о холопах.

К концу XIX в. российское дворянство не менее чем на 80% было засорено безродными людьми. Дворянство как класс деградировало и диссоциировалось: часть его примкнула к либеральной интеллигенции, часть — к крупной и средней буржуазии.

Опереться на дворянство как класс царь, увы, не мог вопреки всем уверениям теоретиков марксизма-ленинизма. Создавать какую-либо политическую партию для поддержки самодержавия Александр III не хотел как по инерции, так и из нежелания делиться властью с её руководством.

В марте 1881 г. ряд сановников в инициативном порядке создали «Священную дружину» — добровольную тайную организацию, некий карательный орден для защиты самодержавия. Его главой стал великий князь Владимир Александрович, а в числе руководителей были представители придворной аристократии — граф И.И. Воронцов-Дашков, князь А.А. Щербатов, князь П.П. Демидов-Сан-Донато. «Дружина» эта составила список лиц, подлежащих уничтожению, включавший имена не только видных русских, но и европейских революционеров. Была создана обширная сеть шпионов и провокаторов. Если члены «Народной воли» ставили на кон собственную жизнь, то члены «Священной дружины» собой не рисковали. Их наиболее распространённым методом было использование наёмных лиц, вызывавших на дуэль намеченные жертвы.

Узнав о действиях «дружины», Александр III возмутился и в сентябре 1881 г. приказал её распустить. Естественно, что царь возмутился не беззаконными и аморальными действиями «дружины», он испугался за собственную жизнь — сегодня тайная организация воюет с революционерами, а завтра может легко устроить дворцовый переворот.

Хотя Александр III не был трусом, но он предпринял чрезвычайные меры для обеспечения безопасности своей семьи. Постоянной резиденцией царя стал дворец Павла I в Гатчине, где кроме Павла не жил ни один император. За это либералы окрестили Александра III «гатчинским пленником революции». Конечно, это не следует понимать буквально. Царь эпизодически наведывался в Аничков дворец в Петербурге, где он постоянно жил до 1 марта 1881 г. Летом Александр несколько недель проводил в Петергофе и Царском Селе, а осенью — в Ливадии. Но везде он находился под усиленной охраной. Боязнь покушений и нервозность царя стали причиной смерти одного из свитских офицеров барона Рейтерна, родственника министра финансов. При неожиданном появлении царя в дежурной комнате офицер, куривший папиросу, стал прятать её за спину. Александр III решил, что тот прячет оружие, выхватил револьвер и выстрелил в офицера.