Великая мистификация. Загадки гробницы Тутанхамона - Джеральд О'Фаррелл Страница 14

На Западе интерес к египетским древностям рос одновременно с ростом цен на них. В 1912 году Карнарвон написал Уоллису Баджу из Британского музея: «Вы, конечно, слышали, что Морган за 3ООО фунтов стерлингов купил коптские манускрипты, от которых Вы отказались». Конечно, это была огромная сумма, однако теперь уже и более мелкие предметы переходили из рук в руки за тысячи фунтов. Хотя Бадж занимал пост всего лишь помощника смотрителя Британского музея, он еще был известен и как коллекционер, отличавшийся редкостной алчностью, который часто выезжал в Египет, как говорится, на «шоп — туры». Сейчас можно считать доказанным, что он пользовался своим положением в Британском музее в личных целях, вследствие чего многие британские и французские официальные лица называли его методы постыдными и недостойными.

Картер теперь занял прекрасное положение в качестве промежуточного звена между местными торговцами древностями и представителями крупнейших музеев и коллекционеров, имевшими выход на Карнарвона. В 1917 году Картер начал скупать у Мохассиба «сокровища трех принцесс». Сделки совершались в течение следующих пяти лет, и все это время он за деньги Карнарвона скупал партии древних предметов, которые грабители ловко поделили между собой. Затем Картер обратился в Метрополитен — музей и сообщил им, что Карнарвон желал бы продать им большую часть собственной коллекции через него, как своего агента. Руководство музея с огромной радостью, если не сказать счастьем, согласилось действовать через Картера, поскольку к тому времени он стал уже довольно опытным торговцем и, как многие торговцы египетскими древностями, научился лихо сталкивать лбами музеи и частных коллекционеров. Однако его посредничество позволяло всегда побеждать в этом соревновании за сокровища. Картер предлагал музею находки небольшими, но крайне соблазнительными партиями, по мере того как сам скупал их у Мохассиба, поддерживая тем самым максимально высокую цену на весь товар. В итоге, к 1922 году Метрополитен — музей выплатил ему 55 397 фунтов стерлингов (несколько миллионов фунтов на сегодняшние деньги) и стал обладателем 225 предметов из найденного клада трех принцесс. Скажем прямо, все участники этой сделки были более чем счастливы, но самым счастливым может считаться именно Картер, поскольку отныне ему не требовалось ломать голову над своим финансовым будущим.

Махинации Картера и Карнарвона с продажей сокровищ трех принцесс достаточно хорошо задокументированы, однако в тот же период совершалось много менее значительных сделок, в ходе которых Карнарвон увеличивал свою постоянно растущую коллекцию. Следует признать, что деньги, вырученные от продажи драгоценностей, принадлежавших принцессам, и от других сделок подобного рода, совершавшихся в те годы, не шли ни в какое сравнение с тем, что эти двое уже успели умыкнуть откуда‑то еще и начали очень дозированными порциями выбрасывать на рынок.

Произведения египетского искусства, которые Карнарвон приобретал у отдельных лиц и в процессе раскопок, постоянно пополняли его собрание, и оно неуклонно превращалась в самую лучшую коллекцию в мире. Некоторые, правда, называли ее «карманной коллекцией», как бы намекая на то, что лорд Карнарвон, пользуясь своим титулом, просто наполнял карманы сокровищами, которые мог отыскать; при этом его дипломатическая неприкосновенность также помогала ему приобретать все, что вызывало его интерес. Но, в действительности, его коллекционирование нисколько не отличалось от того, чем занимались в Египте крупнейшие музеи мира. Это занятие можно было бы назвать проще — воровство, однако разграбление могил там считалось нормой. Если у вас имелись деньги и влияние, то можно было с легкостью купить расположение чиновников и заставить замолчать тех, кто пытался остановить вандализм. Единственным оправданием в этой ситуации могло быть только то, что если бы музеи не действовали подобным образом, произведения древнеегипетского искусства попадали бы в значительно менее достойные руки. И если бы музеи не скупали все, что только возможно, древние артефакты просто исчезли бы в тайниках частных коллекционеров, и широкая публика никогда не смогла бы насладиться их видом. Бесспорно, лучше все же, когда бесценные сокровища тщательно реставрировались, составлялась их подробная опись, после чего они выставлялись на широкое обозрение, чтобы ими могли восхищаться все желающие, а не кучка состоятельных людей. Не будем спорить, в подобной аргументации имеются слабые стороны, и, конечно, в целом здесь имело место откровенное разграбление исторического наследия одного народа более сильными иностранными государствами.

Существуют предположения, что Говард Картер начал зарабатывать на грабеже гробниц еще до того, как познакомился с лордом Карнарвоном. Еще в 1900 году, занимая пост старшего инспектора департамента древностей в Верхнем Египте, Картер обнаружил гробницу, в которой находился скульптурный барельеф царицы Тии. По словам Картера, он только лишь сфотографировал находку, после чего гробницу вновь опечатали и закрыли для исследований. Однако дело этим не закончилось. В 1908 году новый инспектор Артур Вейгалл решил вновь открыть гробницу. Каково же было его изумление, когда он увидел, что барельеф исчез, а на его месте в стене зияет огромная дыра. Не желая прямо обвинять своего предшественника, Вейгалл решил, что за этот период в гробницу могли проникнуть грабители, которые и украли этот шедевр. Однако впоследствии барельеф обнаружился в Королевском музее Брюсселя, правда, оригинальные иероглифические надписи оказались грубо замазаны греческими письменами, явно для того, чтобы скрыть подлинную принадлежность памятника. Даже несмотря на то, что нет прямых доказательств, указывающих на причастность Картера ко всей этой истории, согласитесь, совпадение примечательное.

Кстати, хотя и Карнарвон был довольно популярной личностью, всегда имелись сомневавшиеся в том, что он может быть археологом. Вейгалл, например, характеризует его как нечто среднее между представителем богемы и плутократом: «Он видел самые темные уголки адской бездны и имел репутацию человека, имеющего изощренные мозги, который мог обвести вокруг пальца самых прожженных букмекеров и проходимцев. В душе он отчаянный авантюрист, который делает, что захочет, и которому, похоже, глубоко наплевать на общественное мнение. Его манеры и поведение ничего кроме сожаления не вызывают: многие часто считают его надменным, и, тем не менее, невзирая на все свои недостатки, он очень умело руководит людьми, чтобы добиваться собственных целей, а друзья в нем души не чают. Уж не знаю, отчего это так: то ли он настолько хитер и постоянно прячет свои отрицательные качества, то ли зачастую проявляет незаурядную находчивость».23 Вейгалл не считал ни Карнарвона, ни Картера учеными, хотя и признавал, что Картер имеет большой опыт раскопок, как, впрочем, любой, кто занимался поиском древностей. По его твердому убеждению, оба эти джентльмена были крайне несерьезны и бестактны и, к тому же, своей деятельностью вызвали «неприязнь туземцев»,24 Однако, какую бы неприязнь ни испытывали к ним местные жители, она была пустяком в сравнении с тем ураганом, что надвигался на планету.