Людовик Святой и его королевство - Альбер Гарро Страница 14

Среди прочего рассказывают, что король неоднократно приезжал в Аньер, дабы помочь монахам возвести стену; он также заставлял трудиться там своих братьев и рыцарей и требовал, чтобы те, приходя на стройку, до своего ухода, подобно монахам, хранили молчание.

Возможно, что одна известная нам сцена, когда настоятель Руаймона дал Людовику мудрый совет, относится именно к времени юности короля: «По обычаю цистерцианского Ордена некоторые- монахи в каждом из аббатств этого Ордена, когда аббат и братия собираются в монастыре, должны по вторникам, после вечерни, омывать ноги другим монахам, творя то, что называют "mande". Благочестивый же государь часто приходил в аббатство Руаймон, принадлежавшее вышеназванному Ордену. Оказавшись там во вторник, он выразил желание участвовать в "mande" и, усевшись рядом с аббатом, глядел с великим благоговением на то, что делали монахи. И вот однажды, сев подле аббата, король сказал ему: "Было бы хорошо, если бы и я омыл ноги монахам". И аббат ему ответил: "Вы поступите лучше, воздержавшись от этого", а юный король спросил: "Почему?" И аббат ему ответил: "Об этом пошла бы молва", а благочестивый король сказал ему: "Что же могут сказать о сем?" И аббат ответствовал, что одни выскажутся хорошо, а другие дурно; и благочестивый король воздержался от этого, ибо аббат его переубедил».

Вероятно, именно в этом возрасте Людовик стал разделять трапезу с монахами и старался прислуживать им. «Иногда, – пишет Гийом де Сен-Патю, – по пятницам и субботам он обедал в трапезной за столом аббата, и аббат садился рядом с ним. И всегда, обедая там, он получал в монастыре порцию хлеба, вина и две смены рыбных блюд; а тогда в монастыре пребывало около ста монахов, не считая послушников, коих насчитывалось приблизительно сорок. А в другие дни, когда добрый король не обедал, он зачастую входил туда, где монахи сидели за столом, и присоединялся к ним, чтобы им прислуживать: он направлялся к окну кухни и, принимая оттуда миски, полные мяса, носил их и ставил перед монахами, сидящими за столом. И поскольку монахов было много, а слуг мало, он носил и передавал эти миски долго, пока не обносил всех. И оттого, что миски были горячими, король всякий раз обертывал свои руки облачением, чтобы уберечься от жара, исходящего от мисок и тарелок… И аббат говорил ему, что он портит свою одежду, а добрый король отвечал: "Зато мне не горячо, а одежда у меня есть и другая". И он сам проходил мимо столов, разливая вино по кубкам монахов, и порой пробовал вино из сих кубков и хвалил, если оно было хорошим, а ежели кислым, или он считал его таковым, то приказывал принести доброго вина».

В своем дворце юный король избегал, как мы упоминали, всяких азартных игр, непристойных выходок и безобразий. У него был красивый голос, что позволяло ему участвовать в церковной службе, но он не пел мирских песен и не переносил, чтобы их распевали в его окружении. «Он приказал одному конюшему, хорошо певшему подобные вещи в пору молодости короля, чтобы он прекратил исполнять подобные песни, и заставил его выучить антифоны Богоматери и гимн "Ave, maris ctella", хотя это произведение трудно было выучить; и сей конюший пел иногда эти антифоны вместе с ним».

Эти внезапные и немного необычные порывы души, наивное веселье, живая, открытая, часто демонстративная набожность, безусловно, были врожденными качествами Людовика Святого, а не проявились у него в результате воспитания. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить его с блестящими братьями – принцами, исполненными добродетелей; таким бы стал и Людовик, не обрети он благодати святости. Робер, граф Артуа, родившийся в 1216 г., был любимцем Людовика Святого из-за своего ласкового и экспансивного характера; он питал вкус к роскоши, красивым одеждам, лошадям, доспехам, охоте и войне. Королевские счета указывают, что он тратил крупные суммы на свои удовольствия. Высокомерный, заносчивый, отважный, он погиб в ходе крестового похода, не пожелав вести себя осмотрительно. Альфонс де Пуатье, родившийся в 1220 г., слегка походил на Людовика Святого: он был храбрым крестоносцем, прекрасным правителем, но прожил в тени своего брата и вскоре после него умер от болезни. Самый молодой из братьев, Карл, герцог Анжуйский и король Сицилийский, умерший только в 1295 г., был сварливым и мрачным, как и его мать. «Карл был мудр и благоразумен, – писал итальянский хронист Виллани, – суров и отважен на войне, великодушен и высок в своих требованиях. Он очень редко улыбался, был праведен и благочестив, как монах, на расправу крут, взгляд имел суровый. Он мало спал и постоянно был на ногах, говоря, что сон отнимает много времени. По отношению к рыцарям Карл проявлял щедрость, но его всегда снедал жар приобретения любой ценой новых владений и богатств, чтобы покрывать расходы на свои военные нужды. Придворные шуты, менестрели и жонглеры нимало его не занимали». Изабелла Французская, горячо любимая сестра Людовика Святого, была молчаливой, бесцветной, скорее твердого, нежели блестящего, склада ума; вместе с королем она основала францисканский монастырь в Лоншане, где и умерла 23 февраля 1270 г.

* * *

Невзирая на противодействие бретонской знати, Пьер Моклерк в 1230 г. все же принес оммаж английскому королю, который высадился в Сен-Мало. В ответ Людовик Святой с войском дошел до Ансени, где объявил графа Бретонского низложенным и заставил бретонцев поклясться в том, что они не присоединятся ни к англичанам, ни к Пьеру Моклерку. Затем, по инициативе Папы Григория IX, французы заключили перемирие с Англией сроком на три года.

Король воспользовался этим затишьем, чтобы посетить в 1231 г. Артуа и Нормандию. Мы знаем, что он посетил Шаали, Понтуаз, Компьень, Пуасси и другие городки по соседству с Парижем, раздавая повсюду щедрую милостыню. Он помогал Одону де Клеману, аббату, отстроить церковь Сен-Дени. В 1232 г., вероятно от эпидемии, умерли два его самых юных брата, Жан и Филипп-Дагобер, один – тринадцати лет, другой – десяти.

В 1234 г. король во главе своих войск усмирил баронов, восставших против графа Шампанского. Граф Булонский порвал с мятежниками. Король установил мир между Тибо и его кузиной, королевой Кипра, оспаривавшей у графа свое наследство; чтобы откупиться от ее претензий, король выплатил ей 40 тысяч ливров, а взамен заставил Тибо уступить ему графства Блуа, Шартр, Сансерр и виконтство Шатоден. Так королевство расширялось мирным путем.

В том же году Людовик Святой, женившись на Маргарите Прованской, заложил основу для присоединения к Франции новых территорий. Прованс, в принципе, все еще зависел от Священной Римской империи; ко в силу своего географического положения втягивался в орбиту Франции. Да и граф Прованский находил выгодным союз с королем, его естественным покровителем и арбитром в спорах с графом Тулузским. У него было четверо дочерей на выданье, и его советник Ромье де Вильнев убеждал его не скряжничать, пристраивая замуж первую: «Если у первой будет хороший муж, то будет легче выдать замуж остальных». Граф наконец согласился дать за своей дочерью Маргаритой приданое в 10 тысяч марок, которое, впрочем, так никогда полностью и не выплатил. Еще в 1226 г. он был должен королю 8 тысяч марок.

Маргарита была старшей дочерью Раймона Беренгария, графа Прованского, и Беатрисы Савойской, принцессы, известной своей блистательной красотой. Девушка была красива, умна, набожна и хорошо воспитана. При провансальском дворе под влиянием трубадуров царила более веселая и светская атмосфера, нежели при французском. Сестра Маргариты, Алиенора Прованская, будущая английская королева, написала в юности роман под названием «Блонден Корнуэллский». Раймон Беренгарий участвовал с Людовиком VIII в осаде Авиньона; в 1226 г. он развязал войну с Марселем, что поссорило его с графом Тулузским. Рассказывают, что незадолго до замужества Маргариты один провансальский поэт посвятил ей злобную поэму; она велела изгнать его на Иерские острова; потом, раскаявшись, приказала вернуть обратно. Она приходилась Людовику Святому родственницей в четвертом колене – ведь представители Арагонской и Кастильской правящих династий неоднократно заключали меж собой браки. Поэтому Людовику пришлось испросить папского разрешения, сославшись на то, что его женитьба – хорошее средство сохранить христианскую веру в странах Лангедока, где она вновь воцарилась совсем недавно. 2 января 1234 г. Папа дал согласие.