Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938 - 1945 - Вильгельм Хеттль Страница 14

Второй Гейдрих на исторической сцене не появился: Кальтенбруннер не обладал ни энергией, ни инициативой Гейдриха, чтобы потеснить Гиммлера с занимаемых им привилегированных позиций, да у него и не было ни малейших намерений предпринимать что-либо.

Таким образом, Гиммлер сохранил свои позиции, а Гитлер не видел оснований для его смещения. Рейхсфюрер СС сумел стать необходимым Гитлеру и завоевал его личное доверие. В отличие от генералов, дипломатов, лидеров индустрии и многих членов партии, которые пытались на ранней стадии как-то воздействовать на диктаторские замашки фюрера, Гиммлер с самого начала следовал принципу никогда не возражать Гитлеру. Для него никакой план, предложенный фюрером, не казался невыполнимым. Когда кто-либо выступал с критикой решений Гитлера, Гиммлер ни разу никого из них не поддержал. До Гитлера не доходило, что за Гиммлером все время стоял Гейдрих и что ставшая потом ходовой фраза «Ничто не может быть невозможным» принадлежала не Гиммлеру. Но даже если бы Гитлер и осознал это, в его отношении к Гиммлеру мало бы что изменилось. А после смерти Гейдриха Гиммлер прекрасно справлялся с ролью человека, всегда говорящего «да». Гитлер, казалось, придавал мало значения различным теоретическим выкладкам, которые еще предстояло осуществить на практике, вполне удовлетворяясь тем, что не слышит упрямое «нет».

Гиммлер был не только слабым, малодушным и ничтожным человеком, в его характере отмечались еще и определенные патологические черты. Его ненависть к церкви носила вполне клинический характер, а его отвращение к ренегатам было просто болезненным. Гиммлер происходил из людей среднего класса, а его семья относилась к убежденным католикам. Отец был домашним учителем в баварской королевской семье, а дядя, весьма уважаемый среди родственников, был каноником придворной церкви. Когда Гиммлер стал обладать определенной властью, он понудил своего дядю уйти из церкви и использовал его опыт и знания в своей борьбе против христианства. Несчастный, получивший звание лейтенанта СС, не мог найти себе места в новом для него мире. После краха Германии он был интернирован, а потом направлен в Нюрнберг в качестве свидетеля обвинения на процессе трибунала. Там он и умер от разрыва сердца, успев, однако, примириться с церковью.

В детстве Гиммлер выступал в качестве церковного служки и, пока был жив отец, не осмеливался покинуть церковь, хотя и испытывал к ней отвращение и даже ненависть. Только после смерти отца он публично отрекся от церкви и стал выступать против христианства и, в частности, против католической церкви. Гиммлер считал, что христианство несет опасность для германцев, что союз Ватикана, международного еврейства и масонов преследует цель уничтожения германской нации в целом и национал-социалистского режима в частности. Специалист-психолог, несомненно, без особого труда сможет показать, что враждебность Гиммлера по отношению к католической церкви не имеет интеллектуальной основы, а является отражением его ненависти к собственному отцу.

Подобный, но более сложный характер носили его опасения по поводу масонства. Он был убежден, что масонские ложи являются источником серьезной угрозы для немецкого народа, в чем ему даже удалось постепенно убедить Гитлера. Не было ни одной операции, обернувшейся бедствием для рейха, ни одного происшествия, жертвой которого стал кто-либо из высокопоставленных нацистских чиновников, ни одной неожиданной смерти, которые Гиммлер тут же не приписал бы масонам. Он окружил себя «экспертами», которые лишь усиливали его масонофобию. В своих «Рекомендациях по вопросу о масонах» эта его идея фикс нашла полнейшее отражение. Сам же он в конце концов не решался выйти из здания гестапо без охраны, опасаясь, что на улице его ожидает масон с целью покушения на его жизнь.

Одновременно помешательство на культе германцев превратилось у Гиммлера в настоящую манию. Будучи бюрократом романтического склада, он с удовольствием, если бы только это было в его силах, возвратил бы весь немецкий народ или, по крайней мере, свою СС в эпоху древних германцев. Симптоматичным для него было распоряжение о возрождении древних германских символов, рун, архитектурного стиля и пропаганды странной, далеко не безобидной идеи о восстановлении биологической чистоты нордической расы в СС путем введения селекционного получения потомства. Если бы ему удалось осуществить задуманное, то возвратилась бы древняя германская религия, которая заменила бы ненавистное христианство.

Приверженность к комплексу германизма является, таким образом, еще одной чертой его характера и склонностей. Но об этом романтическом помешательстве речь тогда идти не могла даже среди психиатров. Гиммлер был твердо убежден в своей способности перевоплощения в короля германцев Генриха I, вокруг имени которого создал самый настоящий культ патетической романтики и спиритизма. В XI веке принц Генри Фоулер из семейства Саликов принял неожиданное решение возглавить германские племена. Гиммлер полагал, что нечто подобное уготовано и ему.

Его увлечение оккультными науками выходило далеко за рамки безобидного хобби. Можно с уверенностью сказать, что основные свои решения он принимал по совету ясновидящих и иных оккультистов. Хотя это и звучит невероятно, но рейхсфюрер СС и начальник немецкой полиции держал в подвалах гестапо профессиональных алхимиков, которые на него работали. Об этом было известно в административных кругах СС еще в 1936 году. Гиммлер поставил перед ними задачу получения по рецептам и записям средневековых алхимиков золота, с помощью которого намеревался вывести Германию из зависимости от крупнейших держав мира. Не стоит, видимо, даже упоминать, что такие эксперименты стоили больших денег. Поскольку золото так и не было получено, опыты были в 1938 году прекращены.

Другая история повествует об «ученом», открывшем кредит на несколько сотен тысяч марок ради своего изобретения: в течение ряда месяцев он пытался усовершенствовать «удар молнии» – секретное оружие, с помощью которого Германия могла бы разгромить всех своих противников одним ударом. А когда доктор Шеффер, серьезный ученый-исследователь, имевший высокую репутацию в научном мире, возвратился из своей экспедиции в Тибет, Гиммлер поставил перед ним задачу выведения породы «зимостойких степных лошадей». Наряду с другими у него была еще и бредовая идея оккупации восточных территорий вплоть до Сибири эсэсовцами, которые должны были жить в так называемых опорных пунктах, как это устраивали тевтонские воины в античные времена, откуда они управляли бы порабощенными местными народами. По идее Гиммлера, эти опорные пункты следовало возводить без применения современной техники, используя как раз «зимостойких степных лошадей». Они же обеспечат мясом, молоком и сыром эсэсовцев, которые будут охранять дальние границы Германии на склонах Уральских гор.

Гиммлер ко всему этому относился вполне серьезно. В самый разгар войны он летом 1944 года нашел время, чтобы посетить доктора Шеффера в Австрийских Альпах и посмотреть, каковы его успехи.

Все эти странности, которые следует отнести к разряду определенного помешательства, можно было бы и не принимать во внимание, если бы Гиммлер строго отделял мир абстрактной фантастики от реального мира и проявил себя как политический гений. Но этого не случилось: как раз наоборот, он смешивал свои фантазии с реальной действительностью. В одном из документов, не предназначавшихся для публикации, содержится текст речи, произнесенной им в октябре 1943 года перед высшими офицерами СС. В тот момент, когда Германия терпела поражения на всех фронтах, когда следовало думать не о победе, а о достижении мира путем переговоров, причем с весьма небольшими для этого шансами, Гиммлер все еще носился с идеей о создании гигантской империи, простирающейся вплоть до Уральских гор и управляемой любимой им СС. В его выступлении было столь много глупостей, что изумленные слушатели, которые, благодаря занимаемым должностям, были в курсе всего реально происходившего, разошлись с этого заседания, вынеся впечатление, что их верховный руководитель говорил не о том, что было бы необходимо, и ему, пожалуй, следовало бы обратиться к соответствующему специалисту – психиатру.