Матильда Кшесинская и любовные драмы русских балерин - Александра Шахмагонова Страница 14

Через неделю после похорон в Зимнем Дворце состоялась свадьба Государя, для чего траур, наложенный при Дворе на один год, был снят.

Все эти события: приезд в Россию невесты и самый брак, которые должны были быть радостными и веселыми, протекали в дни всеобщей скорби, и это было сочтено многими за дурное предзнаменование.

«Что я испытывала в день свадьбы Государя, могут понять лишь те, кто способен действительно любить всею душою и всем своим сердцем и кто искренне верит, что настоящая, чистая любовь существует. Я пережила невероятные душевные муки, следя час за часом мысленно, как протекает этот день. Я сознавала, что после разлуки мне надо готовиться быть сильной, и я старалась заглушить в себе гнетущее чувство ревности и смотреть на ту, которая отняла у меня моего дорогого Ники, раз она стала его женой, уже как на Императрицу. Я старалась взять себя в руки и не падать духом под гнетом горя и идти смело и храбро навстречу той жизни, которая меня ожидала впереди… Я заперлась дома. Единственным моим развлечением было кататься по городу в моих санях и встречать знакомых, которые катались, как и я».

К сожалению, сейчас появилось много издевательских публикаций, посвящённых Матильде Кшесинской. Ответ таковым пасквилянтам дала сама Матильда, заявив, что её «…могут понять лишь те, кто способен действительно любить всею душою и всем своим сердцем и кто искренне верит, что настоящая, чистая любовь существует…»

Но у пасквилянтов иные задачи – чисто материальные, ну и в духе «народных мстителей». Кто не обладает мало-мальским умением писать, просто следит за соседями или сослуживцами, чтобы насладиться сочинением сплетен и мщением тем, кто умеет любить. Ну а кто наделён некоторыми способностями графомании – нет, не художественным стилем, а именно способностью складывать слова в пасквили, тот нападает на исторические личности, на государей и государственных деятелей, на полководцев и военачальников, на писателей и поэтов, ну и, конечно, на тех, кому Бог дал и обаяние, и красоту, и мастерство волшебного танца.

И вот злобно сочиняют: мол, Кшесинская – любовница династии Романовых, а Николай II вовсе не святой, а развратник. Социальный заказ? А что же иначе? Ведь каждый грамотный человек может легко разобраться в истории любви цесаревича и балерины, понять, что если саму любовь они пронесли через всю жизнь, то отношения всякие были прекращены ещё до венчания Николая Александровича. Неужели же можно укорять за то, над чем не всегда властен человек, ибо нет власти над сердцем, пылающим любовью. Как до сих пор иные писаки устраивают балаган из личной трагедии Екатерины Великой, так новые лжецы от истории нападают с сатанинской изощрённостью на влюблённых, которым суждено было пережить горечь разлуки. Пережить личные трагедии по причинам, которые были выше них, которые созданы людьми, и кто может ответить, правы или не правы те, кто создавал их. Ведь целесообразность правила, заведённого Петром I – женить государей на иноземках, – вряд ли доказуема и вполне может быть оспорима.

Собственно, Николай Александрович предвидел нападки на свою возлюбленную. Матильда Кшесинская отметила в мемуарах:

«Ники отлично сознавал, что мне придётся пережить тяжёлые времена и пройти через множество испытаний, и что без его поддержки я могу стать жертвой всевозможных интриг. А он не хотел, чтобы из-за него я пострадала. Всю свою жизнь я чувствовала его покровительство, и не раз он поддержал и защитил меня, когда меня стремились унизить или оскорбить».

Замечу, делал он это осторожно, чтобы не вызвать лишних сплетен и пересудов. Матильда сказала в мемуарах немало слов благодарности, и прежде всего за то, что её возлюбленный позаботился о том, где ей теперь жить. Трогательным она назвала «выраженное им желание, чтобы я осталась жить в том доме, который я нанимала, где он у меня так часто бывал, где мы оба были так счастливы. Он купил и подарил мне этот дом».

Много пересудов по поводу этого дома. Но вот рассказ самой Кшесинской. Это ли не лучший источник?

И не только Николай Александрович проявлял заботу о покинутой им против воли его балерине. Матильда вспоминала:

«…летом я часто гуляла по тенистым аллеям парка, окружавшего великолепный дворец Великого Князя Константина Николаевича в Стрельне, который тянулся от дворца до самого моря. Широкие каналы отделяли дворец и парк от частных владений. Однажды во время прогулки я увидела прелестную дачу, расположенную посреди обширного сада, простиравшегося до самого моря. Дача была большая, но запущенная, но общее расположение участка мне понравилось. На углу висела вывеска “Дача продаётся”, и я пошла внимательно всё осматривать. Видя, что дача мне очень понравилась, Великий Князь Сергей Михайлович её купил на моё имя, и в следующем году я уже в неё переехала на всё лето. Мне это доставило большое удовольствие, так как с раннего детства я привыкла летом жить на даче. Дача была хотя по-старинному, но хорошо обставленная. Я сразу стала приводить ее в порядок. Впоследствии я всё лучше и лучше устраивала и самую дачу, и сад вокруг неё и построила даже собственную электрическую станцию для её освещения, что было большим новшеством в те времена. Многие мне завидовали, так как даже во дворце не было электричества. На зиму я вернулась в город, в свой маленький осиротевший дом, но он был уже моим собственным…»

Сколь бы ни были приятными эти вот материальные блага, да и другие подарки, но разве они могли восполнить главную в жизни балерины утрату горячо любимого человека.

Ныне вот иные пасквилянты пытаются приписать Матильде Кшесинской какие-то корыстные соображения. Но всё опровергают строки её воспоминаний. О любви можно писать по-разному. Можно писать сухо и прямолинейно, как в служебном формуляре. Мол, я любила его, очень любила. Ну и с помощью разных слов и выражений грубо убеждать читателей в этой своей любви. А можно вложить в строки такую внутреннюю глубину, такую силу, что каждый прочитавший поймёт, не разумом, а сердцем своим поймёт, что любовь действительно была, и какая любовь.