Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945 - Курт Мейер Страница 14

Я не видел ни церквей, ни минаретов, ни других зданий – только пулеметные гнезда, оборонявшихся в домах и решительность противника. Батальон все дальше и дальше углублялся в город. Я потерял свои карты, но знал, где находились казармы. Мы хотели добраться до них, потому что именно там мы нашли бы командный пункт, управлявший действиями противника.

Солдаты противника, расположившиеся на площади, бросились врассыпную, как только из-за угла с ревом выскочили наши мотоциклы. Противник стрелял по нас из всех окон, с крыш и из садов. Бронемашины доказали свою надежность. Их оружие доставало до каждого подозрительно выглядевшего угла и заставляло вражеских стрелков искать укрытие. Под прикрытием огня из бронемашин заняли позицию два тяжелых 150-мм орудия. С 200 метров они открыли огонь по казармам. Результат был впечатляющим. В течение двадцати минут Монастир (Битола) лишился почти всех своих защитников, за исключением очага сопротивления на железнодорожной станции. Здесь сражалось саперное подразделение, бой с которым завершился в течение часа.

Наше наступление подтвердило то, что мы узнали за годы учебы. Машина – это оружие.

На протяжении нескольких часов приводились и разоружались безучастные ко всему пленные. Мы захватили без единого выстрела целый артиллерийский батальон. Но бой нужно было продолжать; нам некогда было отдыхать.

Югославские (сербские) силы располагались на Охридском озере и заняли перевал Джяват (1179 метров) в 20 километрах к западу от Монастира – на дороге, ведущей к озеру Пресна и далее к Охридскому озеру. Мы знали, что значительные британские силы, высадившиеся в Греции, подходили с юга и выдвигались в направлении города Флорина (около 30 километров к югу от нас, на территории Греции). На меня сильно давили, требуя принятия решения о наших следующих действиях. Мы были одни в Монастире (Битоле) и в ближайшие двадцать четыре часа не могли рассчитывать на поддержку. Мне пришлось выдвигаться в двух направлениях, а также удерживать Монастир с захваченными пленными, артиллерией и железнодорожниками.

Усиленной роте Крааса было поручено пересечь перевал Джяват и попытаться установить контакт с итальянцами, которые находились в Албании западнее Охридского озера. Роте Шредера было приказано разведать британские позиции к югу от Монастира (Битолы) и не упускать из виду противника. По возможности следовало не давать британцам уйти с перевала Клиди. Оба ротных командира смотрели на меня в изумлении, когда получали эти приказы. Хуго Краас недоверчиво покачал головой.

Ситуация для Шредера складывалась вовсе не так уж плохо. У него был большой простор для маневра, и, при хорошем состоянии дорог, у него были все возможности для рекогносцировки. Роты двинулись в путь. Мои мотоциклисты, истребители танков, саперы и гренадеры с радостным смехом проезжали мимо меня. Они уходили в темноту, в неизвестность. Личный состав штаба приготовился к обороне и поддерживал радиосвязь.

Мы поддерживали постоянный контакт с ротами и получали сообщения из бронемашин. Нам постоянно было известно их местонахождение. В течение нескольких минут Краас атаковал батарею, расположенную в районе садов к западу от Монастира (Битолы), которая сдалась в плен. Я все еще ожидал приказа открыть огонь.

К полуночи Краас прошел через несколько деревень и был у подножия перевала Джяват. Разведка доложила, что перевал занят, и хорошо оборудованная оборонительная позиция была устроена по гребню горного хребта. В плен попали разведгруппы противника. Атака перевала должна была начаться на рассвете.

Шредер также действовал успешно и вскоре докладывал уже с греческой территории – из Флорины и Веви. Между этих двух населенных пунктов с ротой произошел курьезный случай. Как гласит старая поговорка, ночью все кошки серы. На следующее утро Шредер представил следующий отчет:

«Я направил несколько разведгрупп с перекрестка дорог и медленно следовал за первой, производившей рекогносцировку в направлении Флорины. Вскоре после этого из темноты возникли две разведывательные бронемашины, направлявшиеся в нашу сторону. Ни о чем не подозревая, мы продолжали двигаться вперед. Я думал, это были наши. Мы поняли свою ошибку только тогда, когда они оказались в двух метрах позади нас. Два английских бронеавтомобиля остановились перед нами, затем медленно двинулись дальше. Они не поняли, кто перед ними. Видимо, они приняли нас за сербов. Успокоившись, я двинул роту на несколько сотен метров вперед и ожидал возвращения английских бронемашин. Через полчаса они стали жертвой нашей засады на дороге. Мы смогли узнать о намерениях противника. Австралийские войска (в составе британских сил) заняли возвышенность и перекрыли долину обширными минными полями».

Шредер держал в поле зрения британцев и продолжал свою разведку боем. Наши тяжелые орудия и минометы, очевидно, обманули противника относительно истинной численности наших сил, и англичане из-за своих заграждений не высовывались.

Атака Крааса на перевал Джяват началась рано утром. Дорога здесь круто поднималась в гору, так что о внезапной атаке не могло быть и речи. Крутые повороты следовали один за другим. Почти отвесные пропасти, ущелья, нависающие скалы и голые, безлесные пространства довершали картину. Перевал был 1179 метров высотой; граничило с безумием рискнуть атаковать его только одной усиленной ротой. Но нашим козырем была внезапность. Никто не ожидал такого быстрого продвижения, и совсем уж никому и в голову не могло прийти, что одна только рота может рискнуть атаковать перевал.

Я отправился вперед к роте Крааса еще до рассвета. Я очень беспокоился и хотел сам участвовать в атаке. Мы миновали мемориал Первой мировой войны сразу к северу от Монастира (Битолы). Там, на высотах, в чужой земле покоится бесчисленное множество германских солдат. Вдруг я увидел, как 20-мм трассирующие снаряды автоматических пушек, как жемчужные ожерелья, взмыли вверх в горы. Атакующую роту Крааса могли поддерживать только бронемашины.

Мотоциклисты превратились в горных егерей. Всю ночь они карабкались к перевалу по обе стороны дороги и оказались прямо перед позициями противника на хребте. Несколько позиций югославов были обойдены и атакованы с тыла. Довольно энергично командир роты повел своих солдат в атаку, и они быстро овладели позициями сербов на хребре. На удивление значительный вклад в победу внес психологический эффект применения тяжелых орудий. Разрывы снарядов крупного калибра создавали адский шум.

Я увязался за бронемашиной и принял участие в последнем бое за перевал. Группа Ткоча ликвидировала здесь последний очаг сопротивления. Я нашел Хуго Крааса за небольшой часовней и поздравил его с успехом. Несколько сот пленных лежали или стояли перед нами. Сдался целый батальон. Результат был просто непостижимым. Наш батальон на месте противника смог бы выдержать атаки не одного полка, а здесь атаковала (с нашей стороны) одна рота. Командир батальона противника так объяснил нам случившееся. Он сказал: «Когда мои солдаты вчера услышали, что немецкие войска уже достигли Монастира и появятся перед нашими позициями к ночи, их воля к сопротивлению была значительно ослаблена. Сам факт, что нам придется воевать с немецкими солдатами, нервировал мой батальон. Ваша «бомбардировка» (имелся в виду обстрел из тяжелых пехотных орудий) довершила дело».