Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II - Стивен Кут Страница 14
Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II - Стивен Кут читать онлайн бесплатно
При этом Генриетта Мария всячески стремилась, чтобы ее сын произвел на французов должное впечатление. Вместе со своим маленьким, но — суматошным двором она возлагала немалые надежды на французскую королевскую семью, однако тот факт, что ей пришлось потратить целых пять недель, чтобы в результате хитроумных маневров уговорить Бурбонов принять бездомного английского принца, заставил ее призадуматься. Да и то, как его встретили, указывало на равнодушие французов к притязаниям английской королевы. Ма-зарини, царствующая французская королева и восьмилетний Людовик XIV (которого уже посвящали в науку королевской власти) явно решили, что визиту принца Карла не стоит придавать государственного статуса. Куда лучше встретиться запросто, по-семейному. Разумеется, эти как бы случайные свидания готовились с величайшим тщанием. Решено было, что одно из них произойдет в лесу Фонтенбло. Французы, приехавшие первыми, сидели в своих экипажах, когда, по удачному стечению обстоятельств, мимо проезжали Карл и Генриетта Мария. Королевские особы ступили на землю, и тут-то Карл впервые увидел своих хозяев.
Генриетта Мария представила сына королю. Людовик XIV был в ту пору привлекательным ребенком, кареглазым, розовощеким, с пышными вьющимися волосами каштанового оттенка. Выражение лица у него было уже довольно серьезное, он редко смеялся или играл и настаивал, чтобы ему отдавали соответствующие почести. «Людовик знает, что он король, и хочет, чтобы с ним и обращались как с королем», — писал один наблюдатель, добавляя, что «если он получит хорошее воспитание, то вполне может стать великим правителем». Затем Карла представили царствующей королеве Анне Австрийской, златовласой красавице с выразительными глазами, атакже шеей, роскошными руками, восхищавшими всю Европу. Карл поцеловал ее руку, королева в свою очередь поцеловала его в щеку. Затем принц Уэльский был представлен другим членам семьи: герцогу Анжуйскому, Гастону Орлеанскому, младшему брату прежнего короля, и, наконец, его дочери Большой Мадемуазель.
На ней-то мать и хотела женить Карла. Невеста была высокой, властной на вид девятнадцатилетней блондинкой с орлиным носом и, как ему показалось, крайне невежественной, полностью лишенной женского обаяния. К тому же она, при всем своем высокомерии и ревностной приверженности к ритуалу, время от времени впадала в совершенную вульгарность. По словам приятельницы Большой Мадемуазель мадам де Мотвиль (а она любила своих приятельниц), на ее стороне были «остроумие, богатство, добродетели, королевский сан, но чрезмерная живость лишала ее той серьезности, к оторая приличествует ее положению. Это была чересчур Увлекающаяся особа. Темперамент иногда служил — во вред Даже ее внешности. Так, она легко заливалась краской, но в ообще-то светлые волосы, чудесные глаза, пухлые губы и х °рошая фигура придавали ей некую величественную красоту». Естественно, одета была Большая Мадемуазель по последней моде: просторное платье с длинным шлейфом, зеркало на ручке, привязанное к поясу, соблазнительно низкий вырез, а на полной щеке — мушка, которую, как вскоре предстояло узнать Карлу, поклонники называли «поцелуем», а кое-кто — «убийцей».
Большая Мадемуазель без особого интереса наблюдала за разыгрывающейся у нее на глазах сценой, прикидывая в уме, окажется ли английский трон достойным ее огромного состояния и пышных форм. Принцу Карлу, по воспоминаниям его потенциальной невесты, «было тогда всего 16 или 17 лет, и для своего возраста он отличался чрезвычайно высоким ростом. У него были благородная посадка головы, темные волосы, смуглая кожа, и в целом он производил приятное впечатление!». Более наблюдательная мадам де Мотвиль отметила еще рот — «крупный и уродливый». На сей раз Большая Мадемуазель решила не давать воли чувствам, ибо, хотя Карл оказался куда приятнее испанского короля (которому была ранее обещана ее рука), у него был один очень серьезный недостаток: он не говорил и не понимал по-французски, «а это доставляет большие неудобства». Мадемуазель, однако, не догадывалась, что Карл ведет тонкую игру перед коронованными особами Европы. Каковы бы ни были его личные впечатления, важнее другое: сообщения из Англии и собственное политическое чутье, которое становилось все острее, ясно подсказывали ему, что нельзя ставить свое будущее в зависимость от католички, которая в решающий момент может и подвести, не дав ему людей и денег, необходимых для возвращения отцовского трона. Принц, прикидываясь, будто не говорит по-французски, и в то же время не желая слишком откровенно противиться воле матери, играл роль робкого воздыхателя.
Впрочем, Большая Мадемуазель была не настолько глупа, чтобы вполне обмануться и этой игрой, и планами Генриетты Марии в отношении своего сына.
«Я сразу поняла, — вспоминает она, — что королева английская хочет всех убедить, будто принц в меня влюблен». Ясно, что это не так, но, если он сам не желает подумать о своем благополучии, Генриетта Мария сделает это за него. При этом она, как всегда, переигрывала, и царственная француженка с нескрываемым удовольствием вспоминает, что видела английскую королеву насквозь «с того самого момента, как она поведала, что ее сын только обо мне и говорит».
Генриетта Мария хотела заставить Мадемуазель поверить, будто она как раз во вкусе принца и что, если бы не материнская забота о приличиях, Карл «не выходил бы из ваших апартаментов». Его вздохи, намекала королева, имеют и политическую подоплеку. Он в отчаянии от смерти супруги императора Священной Римской империи, ибо очень боится, что у него появился сильный соперник в борьбе за руку Мадемуазель. «Я не прерывала королеву, — вспоминает та, — но и не верила ее словам, во всяком случае в той степени, в какой ей, наверное, хотелось бы. Допускаю, что принц оказался бы лучшим ходатаем по собственным делам». Но Карл хранил мудрое молчание.
Однако роль приходилось играть. Парижская аристократия коротала время в балах, балетах, празднествах, и Карл их прилежно посещал. Однажды нечто в этом роде устраивала чета Шуази. Среди других были приглашены Генриетта Мария с сыном и Мадемуазель. Предвкушая открывающиеся возможности, королева заявила, что сама приведет в порядок неподатливую прическу Мадемуазель. Карл же, выказывая подобающие чувства, будет, словно какой-нибудь паж, держать канделябр. Нацепив орден Подвязки, меч с эфесом, украшенным бриллиантами, и бант с геральдическими цветами Мадемуазель — черным, белым и алым, принц играл свою Роль с врожденным мастерством. Тем временем его «возлюбленная» с восторгом рассматривала себя в зеркале. «В тот вечер, — вспоминает она, — я была бесподобна, кто только не повторял, что моя прекрасная фигура, лицо, белая кожа, великолепные волосы затмевают драгоценности, которыми я была увешана с головы до ног».
Экипированная таким образом, Мадемуазель появилась у Шуази, где в портике ее уже поджидал Карл. Когда она остановилась у зеркала поправить прическу, он посветил ей, а затем повел в бальный зал, где не отходил от нее ни на шаг. Все это прекрасно, но внезапное появление принца Руперта Рейнского нарушило идиллию подлинной любви. Руперт предложил Карлу свои услуги в качестве переводчика, заметив при этом, к полному изумлению Мадемуазель, что принц Уэльский понимает все, что она произносит, хотя сам по-французски не говорит. Когда бал закончился и заинтригованная царственная юная дама вернулась в Тюильри, у ворот она вновь обнаружила своего печального возлюбленного. Он поджидал ее с обнаженной головой. «Галантность его была столь беспредельна, — вспоминает Мадемуазель, — что о ней ходили легенды».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии