Архипелаг OST. Судьба рабов "Третьего рейха" в их свидетельствах, письмах и документах - Виктор Андриянов Страница 14
Архипелаг OST. Судьба рабов "Третьего рейха" в их свидетельствах, письмах и документах - Виктор Андриянов читать онлайн бесплатно
Рассвет высветил тысячи надписей, которые сплошь покрывали стены и даже виднелись кое-где на потолке. Писали русские, украинцы, белорусы, поляки: «Я, такой-то, оттуда-то, был здесь тогда-то». На чужбине эти краткие слова воспринимались как сгустки боли. За каждой строкой слышался прощальный крик души, гонимой в неведомое. Некоторые надписи потрясали своей обреченностью. Помню, например, строки, выведенные химическим карандашом некой Оксаной с Полтавщины: «Передайте моей родной мати, що я николи не побачу ни ее, ни всех моих дорогих братиков».
В шесть утра раздался гонг. Нас выгнали на плац. Сразу же куда-то увели семейных. Потом отделили женщин. Мужчин построили и отобрали стариков — их также увели. Затем вызвали добровольцами для работы на заводах Германии тех, кто имел рабочие профессии — токарей, фрезеровщиков и т. д. Вышла жиденькая кучка. Стоявший до этого истуканом офицер в черном, что-то пролаял и хлыстом указал в сторону близлежащего барака. Окна угрюмого здания были густо переплетены колючей проволокой, за которой виднелись страшные из-за своей худобы и синюшной бледности, стриженые наголо головы десятков, если не сотен людей. Они протягивали сквозь нагромождение колючей проволоки руки — такие худые, что казалось, будто они вот-вот рассыпятся, и сиплыми, тусклыми голосами тянули: «Киньте хлебушка! Что-нибудь поесть дайте!» Картина потрясала. А переводчик между тем кричал: «Кто скроет свою специальность, того отошлют на шахты Бельгии и с ним будет то же, что и с этими, которые там работали!» Это была наглядная агитация высокой степени действенности! Еще несколько человек сделали шаг вперед, среди них и мой земляк Николай Анохин.
Был ли я тогда патриотом и ненавистником фашизма? В полном смысле этих слов, наверное, нет. Но я не вышел из строя, хотя имел на руках официальный документ токаря третьего разряда. Не покинули строя и другие мои товарищи по ремесленному училищу, которые, как выяснилось потом, тоже попали в этот эшелон. Назову их имена: Рослов Владимир, Пантюхин Николай, Колганов Иван, Фамшин Павел. Может, был и еще кто-то».
Среди тех, кто мог загреметь в Германию, был и мой давний товарищ Саша Капто. Познакомились и подружились мы в Киеве, когда вместе работали в газете «Комсомольское знамя» в середине 60-х годов. Потом Александр Семенович пошел по комсомольской и партийной линии, был первым секретарем ЦК комсомола Украины, секретарем ЦК компартии республики, заведовал идеологическим отделом ЦК КПСС, представлял как Чрезвычайный и Полномочный посол Советский Союз на Кубе и в КНДР, написал немало интересных книг… В общем, как говорят сейчас в рекламных роликах, жизнь удалась.
А могла оборваться на десятом году его жизни, когда в их хату в селе Грушевка пожаловал незваный гость в черной форме. На его эмблемах были скрещенные кости. Эсэсовец, которого сопровождал полицейский из своих же односельчан, кивнул Сашиной маме: «Киндер!» и показал пальцем на дверь. В те дни по всему Приднепровью немцы собирали детей для отправки в Германию.
Только после войны стал известен один из документов такого рода — меморандум Розенберга:
«Группа армий «Центр» намеревается захватить 40–50 тысяч подростков в возрасте от 10 до 14 лет… и направить их в Рейх.
Это мероприятие первоначально было предложено 9-й армией. Предполагается использовать этих подростков на немецких предприятиях в качестве подмастерьев и учеников. Эта акция широко приветствуется представителями германских ремесел, поскольку позволит решительно устранить нехватку подмастерьев и учеников. Эта мера направлена не только на предотвращение прямого пополнения численности армий противника, но и на сокращение его биологического потенциала».
…Эсэсовец недовольно поторапливал испуганного мальчугана. Басил полицай, отправивший свою дочь в Германию:
— Культурным человеком там станешь!
Александр Семенович Капто, г. Москва:
«Мать, припадая к ногам непрошенных гостей, умоляла, показывая девять пальцев, давая понять о моем возрасте. А в это время стоящий рядом со мной эсэсовец демонстративно наступил своим кованым сапогом на мою ногу. Боль, ей-богу, до сих пор чувствую. И все же вскоре я был на площади, а там все мои ровесники-односельчане. Предполагалась в самое ближайшее время отправка на железнодорожный вокзал, а потом — Германия. И вдруг, словно сам бог смилостивился. Одна бабушка, выбрав удобный момент (нас охраняли солдаты, стоявшие в разных концах), накрыла меня своей «спидницей», длинной и очень широкой юбкой, и начала потихоньку отделяться от толпы, подталкивая и меня, находящегося под таким прикрытием. «Отконвоировала» она меня к огороду, после чего я по замерзшей реке ушел на окраину села и залез в кручу. Так называют на Украине крутые, с углублениями, впадины у речных берегов. Оттуда на следующий день меня с отмерзшими ушами забрала мать.
Вспоминаю об этом с неугасающей болью: из всех ровесников, собранных тогда на сельской площади, в живых я остался один. Остальных же немцы отправили на вокзал, и следы их пропали. Высказывались различные предположения: или во время переезда в Германию эшелон подвергся бомбардировке, или, как позже сообщалось об аналогичных случаях, детей увезли для проведения медицинских экспериментов, для откачки их крови. Как бы там ни было — ни одной весточки ни от них, ни о них в тихое село Грушевку за все послевоенные годы так и не пришло».
Из города Вознесенска в Николаевской области пришел пакет с двумя фотоснимками. Прислал их Владимир Степанович Зинский, остарбайтер с августа 1943 года по май 1945-го.
Два снимка разделены одним лишь годом. В обычной жизни, в обычное время разница едва ли была бы заметна. А здесь — словно два разных человека. На первой фотографии — полукруглое мальчишеское лицо. Полноватые губы. Под роскошным чубом, сводившим с ума всех девчат в округе, испуганные глаза: что теперь будет?
«Нас привезли на работу в порт города Бремен. Тянули лямку там в две смены по 12 часов. Кормили один раз в сутки — ломтик хлеба и пустая похлебка. А когда порт разбомбили, нас перевезли в Любек. Здесь во время налета, когда расколошматили контору лагеря, я случайно нашел свою «арбайт-карту» и содрал с нее карточку, сделанную в Любеке».
Только глаза можно узнать на изможденном лице. Старческие складки пролегли к губам восемнадцатилетнего юноши. Тоненькой шее просторно в воротнике… Таким Володю сделал год рабства.
А кто был рабовладельцем? Кому передавал Заукель рабов? Прежде всего — германским промышленникам, угольным, стальным, оружейным баронам. Дармовую рабсилу, как заметил американский юрист Д. Шпрехер, они считали неодушевленным сырьем.
На свои 80 с лишним заводов Крупп купил 277 966 рабочих. И сверх этого эксплуатировал еще примерно сто тысяч. В опубликованных документах нет данных о самом старшем по возрасту из невольников. Впрочем, ясно, что стариков сюда не завозили: не богадельня же. Нижняя планка установлена документально. Сначала — семнадцать лет (в сорок третьем году загребали родившихся в 1926-м); потом начали брать четырнадцатилетних, двенадцатилетних; поданным, приведенным на Нюрнбергском процессе, заставляли работать даже шестилеток. «Здесь только для немецких детей привилегии, — говорилось в одном из писем, переправленных в октябре 1942 года из Германии в Киевскую область, — а наши украинские мучаются. А за что? Здесь есть три украинских хлопчика, самому маленькому 6 лет, и он уже работает по 10 часов. Только подумать: поднимать ребенка в 4 часа утра. Он каждый день недоедает. Это вырастут не люди, а скелеты».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии