Черноморский флот в годы войны - Александр Неменко Страница 14

В дальнейшем попытки минирования продолжались. Самолеты противника более мелкими группами пытались минировать внешний рейд базы ночью 28, 29 июня и 3, 4 июля. По немецким данным, с начала войны до 4.7.1941 г. группа II/ KG 4 выставила 120 мин в районе Севастополя и 50 в Днепровском лимане.

Советская сторона тоже ставила мины. 23 июля 1941 г. эсминец «Шаумян» и тральщик выставили у румынского побережья (район Сулины) 70 мин. На обратном пути их атаковали три бомбардировщика противника. Сотрясением от близко упавших бомб на «Шаумяне» были выведены из строя сразу 3 кормовых орудия.

23 июня боевые корабли приступили к постановке оборонительных минных заграждений. В течение месяца в районах Одессы, Севастополя, Керченского пролива, Новороссийска, Туапсе, Батуми было выставлено 7300 мин и 1378 минных защитников. Правда, делалось все в спешке и не всегда аккуратно. Так, к примеру, ЭМ «Дзержинский» 23–25 июня 1941 г. осуществил постановку оборонительного минного заграждения около Батуми. Он выставил 234 мины образца 1912 г., но при этом наблюдались 40 самовзрывов.

Сейчас принято писать, что постановка оборонительных минных заграждений явилась большой ошибкой. Бывший нарком ВМФ считает иначе: «Считать применение такого мощного оборонительного оружия, как мины, неправильным лишь из-за того, что оно прибавляло забот, – значило бы признать свое неумение обращаться с ним. Ведь плавают же корабли с опасным боеприпасом в своих погребах!»

И в той и в другой точке зрения есть правда. Смотря с какого уровня смотреть. В целом, в масштабах СССР (например, на Балтике и на Севере), минные постановки были оправданы, там был риск прорыва кораблей противника. Черное море – театр боевых действий специфический: вероятность того, что вражеский флот атакует советские базы, была минимальной. При гипотетическом вводе больших итальянских кораблей в Черное море (если бы такой и был) минные постановки можно было бы выполнить достаточно быстро и с большей эффективностью. Просто сработали по действующей довоенной инструкции, не сильно задумываясь о последствиях. Но была еще и другая сторона в этой ситуации. Как выяснилось позже, не все командиры кораблей смогли поставить мины в указанные квадраты, некоторые минные поля были выставлены с ошибками. Но это выяснилось чуть позже, и цена этой информации была очень высока. Этот факт не особо заметен, т. к. пострадали в основном из-за этого не военные корабли, а корабли гражданского флота.

Местоположение минных полей являлось строжайшей тайной. Даже для своих. Поэтому штурманы и лоцманы гражданских транспортов, не посвященные в нее, не могли обеспечить безопасное плавание на выходах и подходах к своим портам. Через неделю военные дали своих лоцманов, но, направлявшиеся на пассажирские и грузовые суда, они были абсолютно не подготовлены к выполнению своих функций, многие из них еще не имели четкого представления об условиях плавания и о береговом рельефе. Этот «опыт» обошелся гражданским морякам достаточно дорого. Были потеряны пять судов различного тоннажа.

В первый же день войны на позиции для действий на морских коммуникациях вышли подводные лодки Щ-206 (С. Каракай), Щ-209 (И. Киселёв), Щ-205 (П. Дронин). В базу не вернулась Щ-206. Это была первая лодка на ЧФ, потерянная в годы войны. Через 18 суток с позиции вернулась Щ-205, которая соприкосновения с неприятелем не имела. Военком В. Колоденко доложил, что командир П. Дронин маневрировал вне своей позиции. После проверки штурманских прокладок и журнала боевых действий данный факт подтвердился. Это было расценено как трусость командира и невыполнение им боевого приказа. Командир был предан суду военного трибунала и по его приговору расстрелян.

После начала войны состав флота резко меняется. Во флот поступают мобилизованные суда. По мобилизации Черноморский флот за первый месяц войны получил 84 судна и катера от гражданских наркоматов, а также 105 кораблей и катеров от НКВД (из них 48 катеров типа МО).

Мобилизованные корабли получили артиллерийское вооружение, в основном за счет мобилизационного запаса. Преимущественно устанавливались 45-мм пушки 21К и 12,7-мм пулеметы, которых на флоте было избыточное количество, однако некоторые корабли получили и более солидное вооружение. Самым хорошо вооруженным «гражданским» кораблем стал ледокол «Анастас Микоян», получивший пять 130-мм орудий. Корабль получил статус «вспомогательного крейсера». К сожалению, осенью 1941 г. корабль был разоружен и переброшен на Тихоокеанский флот.

Достаточно мощное вооружение получили «канонерские лодки» (бывшие грунтоотвозные шаланды Азовтехфлота Спецгидростроя НКВД) «Буг», «Дон», «Рион», «Кубань», «Днестр». Эти корабли немецкой постройки (1927–1929 гг.) водоизмещением 840 т получили по две 130-мм, две 45-мм пушки и два зенитных пулемета. Шестой корабль этой серии, шаланда «Днепр», вооружения не получил, т. к., следуя в Одессу для вооружения, попал на свое минное заграждение и погиб.

Военные специалисты-историки пишут: «Плохое техническое состояние большинства призываемых транспортных средств и неподготовленность гражданских организаций к передаче судов флоту резко снизили темпы их отмобилизования и оборудования. Так, например, транспорты «Москва» и «Апшерон» по плану поступали на второй день мобилизации, в действительности же «Апшерон» прибыл на 17-й, а «Москва» на 19-й день, причем «Апшерон» требовал капитального ремонта, спецоборудование, запасные части и механизмы отсутствовали».

Подход чисто военный, совершенно не учитывающий то, что корабли находились в море, совершая зафрахтованные рейсы, которые корабли должны были завершить, произвести выгрузку, принять топливо и следовать к приписному мобилизационному порту.

Есть еще одна маленькая, но любопытная деталь: указанные в вышеприведенном фрагменте текста танкера и до войны использовались ЧФ для своих перевозок, так, что военным пенять нужно было только на самих себя.

Что касаемо технического состояния и обученности экипажей, то состояние мобилизуемых судов и их экипажей было намного лучше, чем у военных. Несмотря на то что в связи с мобилизацией в движение пришло множество судов, количество навигационных аварий у «гражданских» в первые месяцы войны во много раз было меньше, чем у военных. Это вполне объяснимо: «гражданские» и «НКВДшные» суда работали постоянно и имели достаточно опытные экипажи. Эти корабли имели, как правило, очень прочный корпус, надежные и простые механизмы и очень тихий ход (8—10 узлов).

В первые же дни войны флот понес потери. Правда, были потеряны не боевые корабли, а плавучий кран и буксир, подорвавшиеся на немецких донных минах в Севастопольской бухте.

В 20.35 22.06.1941 г. у Константиновского буя взлетел на воздух буксир СП-12, возвращающийся с уборки плавучих щитов-целей для стрельб. Буксир затонул. Погибло 26 человек, спасли всего четверых. Но этот случай почему-то совершенно не насторожил командование флотом. Траление (даже обычное) произведено не было. Результат сказался через сутки.

24.06.1941 г. в 12.50, кран СП-2 грузоподъемностью 20 т, ведомый рабочим буксиром, следовал из Севастопольской бухты для подъема сбитого ночью 22.06.1941 г. немецкого самолета, который упал в бухте Песочная. Уступая фарватер крейсеру «Червона Украина», входившему в Севастопольскому бухту, буксир начал разворачивать кран. В 12.52 под днищем крана прогремел взрыв. Кран затонул за 4 минуты, погибли люди, находившиеся на его борту. В процессе погружения кран навалился на буксир стрелой, повредив его, в результате чего погибло 8 человек, получили ранения шесть.