Дорогие мои - Лион Измайлов Страница 14

Позвонил Вале:

– Можешь выйти к метро на десять минут?

– Только на десять.

Мы пошли на Гоголевский бульвар. Коля уже сообщил ей по телефону, что по институту ходит Лион с какой-то собакой.

Я сказал Вале:

– Ты выбери, что тебе больше нравится – собака или бульдозер.

Она выбрала собаку.

Я с бульдозером поехал на свадьбу.

В какой-то день октября ходили на вечер песни в МГПИ.

Были мы с Лифшицем и Хлебниковым. С Лившицем я пел бардовские песни, а с Хлебниковым играл в миниатюрах. Я очень волновался, там, в пединституте, должна была быть Яшкина – женщина, с которой я до этого два года встречался.

Яшкина должна была прийти со своим парнем. До этого я её видел только с собой.

Огромная аудитория. Лифшиц сидит в четвёртом ряду. Мы стоим у стенки. Мы с Лифшицем должны здесь петь.

Оглядываю зал, ищу очки Яшкиной. Но нигде не вижу. Я не знал, как я буду реагировать на Яшкину. А вдруг брошу всё и кинусь к ней. «Нет, – думаю, – не побегу, от Вали я никуда не побегу».

Стоим, слушаем.

Моего знакомого барда Вериго не приняли.

Я говорю Лифшицу:

– Я петь не буду, здесь авторы свои песни исполняют, я здесь ни при чём.

А он и рад. Ему больше славы достанется.

Уже несколько человек провалились. Лифшиц радуется, это же соперники.

Хлебников смешит Валю, очень удачно смешит.

Наконец Лифшиц на сцене. Спел под гитару. Одну песню – не приняли. Спел вторую – мимо. Ушел со сцены красный как рак. Подошёл к нам и демонстративно, чтобы все слышали, сказал:

– Поеду в иняз, меня Стеркин пригласил. (Стеркин – автор песни «Если у вас нет собаки», пел эту песню на стихи Аронова задолго до рязановского фильма.)

Стеркина, который пел под аккордеон, здесь принимали замечательно. Я оглядываюсь, ищу Яшкину и вижу её в двух рядах от себя. Она смотрит на меня в упор. Сердце заколотилось, а потом, минут через пять, стало так спокойно.

Хлебников говорит мне:

– Ты бы смог здесь выступить?

– Запросто.

– Испугаешься.

– Нет.

– Тогда пошли.

И мы пошли на сцену. Подходим к устроителям:

– Мы хотим выступать.

– Петь будете?

– Нет. Смешить.

– Хорошо.

А зал уже обалдел от песен. Мы вышли с Хлебниковым на сцену, стали делать миниатюру «Осциллограф». Хлебников старался вовсю. Зал хохотал. Потом я прочитал стихотворение «Шумел станок». Смеялись ещё сильнее. И закрепил успех Хлебников «Лекцией о спорте». Приняли нас здорово. Мы вернулись к Вале.

Хлебников спросил:

– Ну, как мы?

Валя говорит:

– Очень здорово. Особенно ты, Боря.

Я расстроился. Так неприятно стало, что она его выделяет. Я, конечно, понимаю, что он лучше играл, но всё же было неприятно.

А про Яшкину я и не вспоминал.

Валя всем моим друзьям очень нравилась. Она всем нравилась.

Потом я ей как-то говорил:

– Мне, чтобы понравиться в компании, надо молоть языком, петь и шутить, а тебе просто сидеть и улыбаться. И можно даже ничего не говорить.

Позвонила Валя и спросила, как считать комплексные числа. Мы с ней встретились, я ей что-то объяснил про эти числа.

Она накануне была у своих школьных друзей на дне рождения. И её все агитировали бросить меня и встречаться с Колей. А один женатый парень убеждал её, что любовь – это ерунда и поэтому надо быть с Колей.

Валя возмущалась:

– Представляешь, я думала, что он так любит свою жену, а он такое говорит…

У меня было скверное настроение, я с кем-то поругался. Стоял у Библиотеки Ленина и позвонил Вале.

– Я хочу тебя видеть.

– Я не могу, у меня гости.

– Коля?

– Да, и с другом.

– А ты можешь хоть на пять минут к метро выйти? Мне очень нужно.

– Не могу.

И тут он вдруг заорал в трубку что-то непотребное.

Я поехал домой.

Дома не выдержал, позвонил ей, высказал все свои обиды: и что мне подходить к ней в институте нельзя, и что я не могу её увидеть, когда хочу, а ему разрешается даже кричать мне в трубку оскорбительные вещи и не пускать её ко мне. А мне она не даёт никакой возможности ответить ему как следует. И вообще, я больше не позвоню. До свидания.

Через полчаса она позвонила. Гостей она уже выпроводила. Мы встретились.

Она согласна, что нельзя было позволять ему кричать в трубку. Но с ним ничего нельзя поделать. Он слов не понимает. Всё усугубляется тем, что их родители дружат и школьная компания у них общая.

– Но неужели ты бы мне никогда не позвонил?

– Ни за что.

– Никогда-никогда?

Я понял, что она очень боится потерять меня. Но с Колей она поссориться не могла.

А он встречал её на лестничной площадке, после того, как мы с ней расставались, и устраивал скандалы.

На свой день рождения Коля, кроме Вали, пригласил какую-то девушку.

Валя сказала, что девушка красивая:

– Красивее меня.

– Так не может быть. Ты ревновала?

– Нет, я очень обрадовалась, что у него теперь есть девушка. Отстанет от меня.

Но он не отставал.

В конце ноября мы договорились встретиться в институте. В этот день мы должны были ехать на свадьбу к моему приятелю Пирлику. У него в гостях должен был быть Анчаров.

Стою, жду её возле третьего корпуса. Они выходят из корпуса втроем. Какой-то парень, Коля и Валя.

Я догнал их. Иду рядом. Валя говорит:

– Он меня не отпускает.

А Коля действительно держит её под руку и ведет за собой.

Она как-то искусственно улыбается, пытается вырваться, но не очень настойчиво.

Я её спрашиваю:

– А ты сама хочешь, чтобы он тебя отпустил?

– Хочу, – говорит она тихо-тихо.

– Коля, отпусти её, – говорю я, – а то будет хуже.

Волнуюсь ужасно.

– Хуже не будет, – говорит Коля и тащит её дальше.

Что мне было делать? Начать драться? Вокруг люди. Мы внутри института – полный идиотизм. Вырывать Валю у него – ещё больший идиотизм.

А потом, если она очень не хочет идти с ним, она может разозлиться и потребовать отпустить её.