Танковый погром 1941 года - Владимир Бешанов Страница 14

Кое-кто из экспертов-танкистов пытался возражать против подобного решения, поскольку побочным результатом этой меры стало умножение штабов и вспомогательных частей в бронетанковых войсках. Численность их фактически оставалась без изменений, а сила удара, который могла наносить каждая дивизия, намного ослабевала. Из 17 000 человек в составе такой дивизии только около 2600 были танкистами. Но, видя перед собой огромные пространства России, Гитлер хотел чувствовать, что у него больше дивизий, способных наносить удары в глубину, и рассчитывал на то, что техническое превосходство над русскими войсками послужит достаточной компенсацией за разжижение его бронетанковых войск.

Он подчеркивал также то обстоятельство, что благодаря увеличению выпуска более современных танков T-III и Т-IV две трети машин в каждой дивизии будут составлять средние танки, в то время как в западной кампании две трети составляли легкие машины. Таким образом, по мнению Гитлера, сила удара дивизии возросла, хотя число танков в ней и уменьшилось вдвое. В известной степени это было верно, однако сокращение числа танков в дивизиях усугубило главный недостаток германской танковой дивизии — то, что в основном ее части и подразделения, по сути дела, были пехотными и не могли передвигаться по пересеченной местности.

Для участия в Восточной кампании было выделено 19 танковых дивизий, одиннадцать из них были трехбатальонными (3, 5, 6, 7, 8, 9, 12, 16, 18, 19 и 20-я) и имели по 209 танков, а восемь — двухбатальонными, примерно 135–150 танков. Самое большое количество боевых машин имелось в 7-й дивизии — 299 единиц, в то время как число колесных машин, рассчитанных на движение по нормальным дорогам, достигало 3000 на дивизию. На границе с СССР к 22 июня 1941 года были сосредоточены 17 танковых дивизий; две резервные (2-я и 5-я) находились в Германии и Франции и на Восточном фронте появились только в сентябре.

Упор на использование новейших средств вооруженной борьбы и разработку форм и методов их боевого применения для достижения быстрого и решительного результата на главных направлениях давал военной доктрине Германии преимущество перед своими потенциальными противниками. Это превосходство выражалось, в частности, в способности быстро ориентироваться в выборе наиболее активных форм вооруженной борьбы, в поддержании наступательного духа, решительности, стремительности и маневренности в действиях войск, умении эффективно использовать подвижность и ударную мощь современных средств борьбы.

СССР

В Советской России, после того как провалился поход на Варшаву, в 1920 году Ленин объявил «мирную передышку», но обнадежил товарищей по партии, что это дело временное: «…придется ограничиться оборонительной позицией по отношению к Антанте, но, несмотря на полную неудачу первого случая… мы еще раз и еще раз перейдем от оборонительной политики к наступательной, пока не разобьем всех до конца…мы будем учиться наступательной войне».

Итак, вождь указал, чему надо учиться, и революционная военная мысль не отдыхала. Прежде всего были изучены и заклеймены всяческие западные теории: «Отсутствие научного подхода у буржуазных военных теоретиков к пониманию закономерностей развития военного искусства, страх буржуазии перед многомиллионными армиями и ненадежность тыла в длительной войне вызывали множество антинаучных теорий». Эти теории были «крайне односторонними и в определенной степени имели цель запугать единственное в мире социалистическое государство».

Но не запугали! Идеи маневренной войны с широкой моторизацией на земле и в воздухе были восприняты на русской почве с пониманием и одобрением. Но какие могут быть «малые армии», когда для мировой революции нужна мировая война! Из этого и исходили разработчики советской военной теории, взяв за основу положения марксизма-ленинизма. Советская стратегия изначально ориентировалась на то, что новая война будет носить глобальный характер; при этом, «учитывая существование двух социально противоположных систем, грядущая мировая война рассматривалась прежде всего как война коалиции капиталистических стран против Советского Союза». Поэтому боевые действия потребуют участия массовых армий, напряжения всех экономических сил и будут носить тотальный характер.

«Острый классовый характер этой войны предопределял крайнюю решительность военно-политических целей и исключал всякую возможность достижения каких-либо компромиссов». Действительно, какие могут быть компромиссы, когда дело дойдет до истребления классов.

Большевики и мысли не допускали о возможности мирного сосуществования двух систем. «Между нашим пролетарским государством и всем остальным буржуазным миром может быть только одно состояние долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а на смерть, — закладывал в 1921 году основы советской военной доктрины М.В. Фрунзе. — Самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда сложится благоприятная обстановка. Таким образом, в этом пункте мы имеем полное совпадение требований военного искусства и общей политики».

Отсюда ясно, что предпочтение всегда отдавалось наступательному принципу ведения боевых действий, только применением которого можно добиться полного разгрома противника. Красную Армию необходимо воспитывать «в духе величайшей активности, подготовлять ее к завершению задач революции путем энергичных, решительно и смело проводимых операций… на любом операционном направлении и в любом участке возможного грядущего фронта. Границы же этого фронта в ближайшую очередь определяются пределами всего материка Старого Света».

Идея активного наступательного метода ведения войны нашла свое отражение в разработанной в Советском Союзе теории глубокой наступательной операции. Ее создателями были видные советские военачальники и теоретики В.К. Триандафилов, Б.М. Шапошников, Г.С. Иссерсон, К.Б. Калиновский, А.Н. Лапчинский, В.Д. Грендаль, И.С. Исаков и другие. Основные положения этой теории были изложены в Инструкции по ведению глубокого боя, разработанной в 1932 году и являвшейся, по существу, руководством при организации и проведении боевой подготовки войск. Окончательно теория сложилась к середине 30-х годов.

Теория глубокой наступательной операции предусматривала одновременное поражение противника на всю оперативную глубину его обороны, для чего имелось в виду использовать высокие боевые возможности современной артиллерии, танковых и механизированных войск, авиации и воздушно-десантных соединений.

Проведение операции сводилось к тому, чтобы решить две основные задачи:

во-первых, взломать фронт обороны противника одновременным ударом танков, артиллерии, пехоты и авиации на всю ее тактическую глубину;

во-вторых, развить тактический успех, достигнутый при прорыве обороны, в оперативный немедленным Вводом эшелона подвижных войск при изоляции авиацией района прорыва от подхода резервов противника.

Было признано, что наступательная операция наиболее полно развертывается во фронтовом масштабе. Считалось, что для осуществления такой операции необходимо иметь двойное превосходство в силах и средствах над противником и иметь две-три ударные и одну-две обычные общевойсковые армии, сильную авиационную группу и подвижную группу, состоящую из танковых и механизированных соединений, способную развить успех и самостоятельно удерживать важные районы или объекты в оперативной глубине обороны противника. Ведущая роль во фронтовой операции отводилась ударной армии, оснащенной танками и авиацией.