Реликвии и сокровища французских королей - Сергей Нечаев Страница 14

Еще один весьма странный момент: накануне казни осужденную не соборовали, а в XIV и XV веках от этого никто не был освобожден, и преступники прежде всего.

Поясним и этот факт. Соборованием, или елеосвящением, называется таинство, в котором при помазании тяжелобольного или осужденного освященным елеем на него призывается Божественная благодать для спасения его от телесных и душевных недугов. Таинство это называется соборованием, потому что для его совершения собирается несколько священников, хотя при необходимости его может совершать и один священник.

Соборование было обязательным для преступников, осужденных на казнь, ибо перед смертью человек должен был избавиться от груза грехов. Если уж кто и освобождался от соборования, так это невинные дети и те, кто вел праведную жизнь, хотя последние тоже могли иметь какие-то «незначительные» грехи, о которых они просто забыли при исповеди.

Когда казнь была завершена, толпе было предложено убедиться в том, что еретичка Жанна погибла. Желающие действительно могли увидеть обуглившийся труп, но чей он, Жанны или кого-то другого, сказать было решительно невозможно.

После казни тюремщик Жанны граф Уорвик отдал приказ собрать прах жертвы и бросить его в Сену: и речи не могло быть о том, чтобы позволить толпе превратить его в мощи. И по этому поводу из уст в уста передавалась молва, которую до нас донес Жан Массьё:

«Я слышал от Жана Флери, подручного бальи и писца, что палач рассказал ему: когда тело сгорело и превратилось в пепел, сердце ее осталось целым и невредимым и полным крови. Палачу было приказано собрать прах и все, что осталось от нее, и бросить в Сену, что он и сделал».

Брат доминиканец Изамбар де ля Пьер, сопровождавший осужденную на костер, рассказывал потом о палаче:

«Даже употребив масло, серу и уголь, он никак не мог ни истребить, ни обратить в пепел сердце Жанны, чем был поражен как совершенно невероятным чудом».

Конечно, рассказы о сохранившемся в огне сердце и о белой голубке, вылетевшей из огня в сторону Франции, — все это наивные легенды, не имеющие ничего общего с материальными законами природы, но фактом остается то, что от так называемой Жанны не осталось даже праха. Конечно, палачи XV века и думать не могли о таких методах идентификации человека по его останкам, как спектрометрия, электронная микроскопия и исследование пыльцы; они руководствовались другим — Жанна должна была исчезнуть, причем исчезнуть навсегда и по возможности бесследно.

И совсем уж курьезный факт: при строжайшей дисциплине и скрупулезности инквизиторов в их «бухгалтерских» книгах не было найдено записи о расходах конкретно на казнь Жанны. При этом записи о денежных суммах на дрова и прочий «антураж» для других казней наличествуют в полном объеме.

Как видим, на этой казни лежала печать таинственности и какой-то странной невнятности: процедуры были проведены с явными нарушениями, лица казненной никто не видел, все делалось поспешно, можно даже сказать, топорно. Когда через двадцать пять лет после казни началась реабилитация Жанны, выяснилось, что никто из представителей судебной власти не выносил Орлеанской Деве никакого приговора. К тому же ни один из участников суда не смог с точностью рассказать о том, как проходили процесс и казнь: одни сообщили, что ничего не видели, другие — что ничего не помнят, а третьи — что покинули Руан задолго до казни. И даже сама дата казни оказалась не вполне точной: современники и историки называли не только 30 мая, но и 14 июня, и 6 июля, а иногда и февраль 1432 года (так, во всяком случае, утверждают английские летописцы Уиллям Кэкстон и Полидор Виргилиус).

Из всего сказанного можно сделать только один вывод: на площади Старого рынка была казнена не Жанна д’Арк, а подставное лицо, не имеющее к ней никакого отношения. И этого не должны были заметить не только многочисленные зрители, но и сами участники казни.

* * *

Как же так? Ведь бежать из замка Буврёй, где содержали плененную Жанну, было невозможно. Во всяком случае, без чьего-то высокопоставленного согласия и даже содействия. Ответить на этот вопрос можно, лишь определившись, кто из главных действующих лиц нашей истории не был лично заинтересован в гибели настоящей Жанны д’Арк.

Прежде всего с трудом верится, что Карл VII мог бросить в беде свою сестру [9]и благодетельницу. «Она была настойчива и неуправляема», — пишет о Жанне в своей «Истории Франции» Айзек Азимов. Удалить ее с политической сцены — да, проучить за своенравность — да, но спокойно смотреть на то, как ее сожгут на площади Старого рынка в Руане — нет. Просто нам достоверно неизвестно, какие шаги Карл VII предпринимал для того, чтобы спасти ее.

По этому поводу историк Робер Амбелен рассуждает следующим образом:

«Карл VII был человек мнительный, об этом говорят его душевные муки, связанные с вопросом о его законнорожденности. Обнаружены следы набегов, подготовленных для освобождения Жанны… а также следы переговоров о выплате возможного выкупа. Эти попытки потерпели неудачу. Оставалось еще одно: помочь ей бежать».

Но при этом для уверовавших в нее французов она должна была исчезнуть окончательно и бесповоротно. Для этого и была задумана казнь, свершившаяся 30 мая 1431 года в Руане.

Не желали смерти Жанны и другие ее сводные братья (по отцу) — Орлеанский Бастард и находившийся в то время плену Карл Орлеанский [10].

Можно предположить, что в действительной гибели Жанны не был заинтересован и английский наместник Руана граф Уорвик, фактический «хозяин» всего суда и самой подсудимой. Дело в том, что его зять, знаменитый полководец Джон Тэлбот, после сражения при Патэ был пленником французского короля, а Карл VII грозил местью, если Жанна все же погибнет на костре.

В свете этого интересным представляется следующий факт: Джон Тэлбот был освобожден из плена вскоре после «сожжения» (спасения) Жанны и осыпан почестями, став генеральным наместником короля и регента в Иль-де-Франсе. При этом за его освобождение не было выплачено никакого выкупа.