В августе 41-го. Когда горела броня - Иван Кошкин Страница 14

— По шоссе, товарищ майор, — четко ответил лейтенант.

Он достал из своей сумки остро отточенный карандаш, снял с него самодельный, из плексигласа колпачок и, несколько рисуясь, отчертил по линейке предполагаемый путь движения колонны.

— Понятно, — кивнул комбат. — А почему?

— Так здесь же короче, — удивленно ответил лейтенант. — Да и шоссе, опять же…

— Ясненько, — Шелепин повернулся к комроты-3: — А что нам скажет товарищ Иванов?

— Я бы двигался по проселку, — ответил отличник боевой и политической подготовки.

— Объясните, — резко сказал майор.

Иванов вспыхнул, но потом наклонил голову и ткнул пальцем в карту.

— Нам придется пересекать реку Белую. Вот здесь. У моста грузоподъемность — 12 тонн. Средние и тяжелые танки не пройдут. С другой стороны, на проселке будет брод. Дно — песчано-каменистое, танки должны пройти. Ну и еще… — он неуверенно оглянулся на комиссара. — По шоссе наверняка движутся беженцы и, вообще, оно должно быть забито…

— Оценка «отлично», — улыбнулся Шелепин, и Иванов просиял в ответ. — Вам, товарищ Бурцев, работать над собой. Петров, выдели взвод в головную походную заставу. Я бы рекомендовал узбека, Турсунходжиев, кажется, его фамилия. Похоже — парень толковый. Так, а вот и наш папа пожаловал.

К комбату подошел высокий худой командир лет тридцати пяти в неимоверно засаленном расстегнутом комбинезоне и почти коричневой от пятен масла пилотке. Судя по петлицам, он, несмотря на возраст, имел звание «техник-лейтенант». Семен Евграфович Рогов вышел в командиры из сверхсрочников, и продвижением своим был обязан не столько серьезной теоретической подготовке, сколько доскональному знанию вверенной ему техники. В батальон он пришел вместе с Шелепиным и Беляковым из училища, где в его ведении находились фактически все учебные машины, и в разговорах с комбатом пользовался известной свободой.

— Евграфыч, вы чего там в машинах ковыряетесь? Неисправности?

— Да не сказать…

Рогов вытер руки тряпкой. Поскольку тряпка была еще грязнее, чем его руки, процедура эта особого смысла не имела и была, похоже, чисто символической.

— Эта коробочка аж с тридцать четвертого. Ясное дело, присмотра требует, тем более что в училище ее наши «своей великой родины сыны» погоняли изрядно.

— Ты не увиливай, — поморщился комбат. — Машина боеготова?

— Ну… — пожал плечами техник. — Относительно. Если уж ее в Ульяновске наши орлы за пять лет не доломали, то немцы и подавно ничего не сделают. Не беспокойтесь, до боя доедет, просто я так, на всякий случай…

— Понятно, — кивнул Шелепин. — Ладно, свободен. И шоферу своему скажи, чтобы больше не лихачил. Мне ваша «антилопа гну» еще понадобится.

Рогов расслабленно приложил руку к пилотке и, повернувшись, вразвалочку зашагал к своим ремонтникам.

— Кабы не золотые твои руки, Семен, насиделся бы ты у меня на гауптвахте, — пробормотал майор.

Быстро уточнив с командирами рот порядок движения, назначив пункт сбора отставших, майор отпустил их готовить роты к маршу и задумчиво сложил карту. Комиссар стоял рядом, облокотившись спиной и локтями о крыло.

— Шелепин, ты зарываешь талант в землю, — задумчиво заметил Беляков. — Из тебя вышел бы великолепный политработник. Ты так проникновенно говорил — прямо как в кино «Александр Невский».

— Ну, на Невского я рожей не вышел, — сказал комбат, убирая карту в планшет. — Да и зачем мне у тебя хлеб отбивать? Ты на своем месте — я на своем. Идиллия.

— Да что-то не уверен я, что на своем… — вздохнул комиссар. — Вот сейчас — я им не нашел что сказать, а ты сумел подобрать слова.

— Ты тоже подобрал, — комбат застегнул под подбородком ремень танкошлема.

— Я их запугивать начал.

— Не мели ерунды, — резко оборвал друга майор. — Ты сказал то, что должен был сказать комиссар. И почаще им это говори. Хватит, наигрались в социалистическую ответственность — скоро до Москвы добежим. Будет еще время для добрых комиссаров, когда мы немцев обратно погоним. А сейчас комиссар должен быть сильный, злой и убежденный, вроде тебя. И не сомневайся, танкисты тебя уважают, — он усмехнулся — Некоторые даже говорить стараются, как ты, не замечал? Походку копируют.

— Что, серьезно? — неуверенно усмехнулся Беляков.

— Нет, в шутку, — огрызнулся Шелепин. — Слушай, кончай тут отражать на лице сложную гамму переживаний. Делаешь свое дело, и делай. И вообще, шел бы ты, комбинезон надел да экипаж свой проверил. Через пять минут выступаем.

Комбат стоял в люке и смотрел на часы. Минутная стрелка приближалась к двенадцати. Двадцать секунд… Пятнадцать… Пять… Майор поднял флажок и резко махнул вниз, крикнув:

— Заводи!

Оглушительный рев дизелей «тридцатьчетверок» заглушил тарахтение слабеньких бензиновых моторов легких танков. Т-26 лейтенанта Турсунходжиева первым тронулся к воротам, за ним уже разворачивались две другие машины его взвода. Получивший свою первую боевую задачу батальон двинулся к линии фронта.