Наблюдения, или Любые приказы госпожи - Джейн Харрис Страница 14

— В конечном счете, Бесси, я этого так и не сделала.

Миссус по-прежнему улыбалась, но брови у нее слегка хмурились, а в глазах явственно читалась печаль, она снова погрузилась в меланхолию.

— Почему же, мэм? — тихо спросила я. — Что случилось?

Вообще-то я не рассчитывала получить ответ, с уверенностью полагая, что она тотчас переменит тему или просто встанет и выйдет, как делала раньше. Поэтому я чуть не упала от удивления, когда она подалась ко мне, взяла мою руку и заглянула в глаза.

— Не многие люди знают это, — промолвила она с величайшей серьезностью. — Могу я довериться тебе, рассчитывая на твое молчание?

Мама родная, я чуть не заорала «ура». Она готова открыть мне свою тайну! Но вместо этого я поджала губы, чуть склонила голову набок и сделала лицо, внушающее глубокое доверие. Во всей Шотландии не сыскать человека надежнее. Я сама надежность.

— Конечно можете, мэм, — говорю. — Я унесу ваш секрет с собой в могилу.

Она кивнула.

— Да, я тебе верю.

А потом поведала мне свою историю.

Разумеется, я не стала записывать историю, рассказанную мне по большому секрету. Хотя кроме нас двоих никто в мой дневник не заглядывал, я хорошо представляла, что может выйти, если он вдруг попадет в чужие руки. Миссус наверняка не хотелось бы, чтобы ее личные дела обсуждали какие-нибудь козлы навроде Бисквита Кротки или Хендерсона, и мне тоже не хотелось бы, вот почему я никогда не писала в дневнике лишнего.

Но.

С тех пор прошло уже несколько лет. После долгих и мучительных раздумий я решила вкратце изложить историю, поведанную мне тогда миссус, поскольку она может оказаться полезной и поскольку меня заверили, что данная рукопись предназначена для ЧАСТНОГО прочтения одним или двумя джентльменами.

Вот что рассказала миссус. Она тоже ничегошеньки не знала про коров, когда совсем молодой девицей, всего несколькими годами старше меня тогдашней, впервые приехала в Шотландию аж из самого Лондона, со свежеиспеченным мужем, то бишь нынешним моим хозяином, господином Джеймсом. Он отправился в Великий Английский Город на несколько недель с целью поглазеть на достопримечательности, походить на музыкальные и литературные вечера, променадные концерты и тому подобные мероприятия. Читай между строк — с целью найти жену. И он нашел таковую в облике очаровательной девятнадцатилетней миссус. Он сказал ей, что учился праву, но оставил юридическую практику и сейчас занимается рядом коммерческих предприятий, полученных по наследству. Через пару недель ухаживаний он явился в Уимблдон и опустился на одно колено. «„Замок Хайверс“ принадлежит вам, душечка», — сказал он и то же самое повторил ее отцу, только наверно без «душечки», и после венчания новобрачные отбыли прочь, богатый муж и молодая жена с пылающими щеками и благоухающими розовым маслом волосами, готовая приветствовать многочисленный штат слуг в своем роскошном новом доме.

О чем господин Джеймс забыл упомянуть, так это о том, что «Замок Хайверс» просто название поместья. Конечно он владел несколькими сотнями акров земли, которую сдавал в аренду фермерам, и вообще не испытывал недостатка в средствах и коммерческих доходах, но никакого замка там не оказалось, только голые поля вокруг, не особо отрадные для взора, обветшалый старый особняк да ферма «Мэйне». По словам миссус, в свою первую ночь в «Замке Хайверс» она рыдала, покуда глаза не опухли так, что не открыть.

Здесь мы обе немножко всплакнули, расстроенные таким ее невезением. Потом она утерла слезы, и я тоже утерла. Я спросила, почему она не сбежала, а миссус сказала — о, она сбежала, на следующий же день после приезда. Пока господин Джеймс разговаривал со своим старшим работником во дворе, она быстро собрала маленький саквояж, добежала до Большой дороги, доехала до станции на какой-то подводе, прыгнула в первый же поезд до Лондона и отдалась на милость своего отца в Уимблдоне — очень смелый поступок, если подумать.

— И что потом? — спросила я.

Поначалу все было здорово, отец сказал «ну-ну, успокойся» и конечно же не стал гнать обратно. Но потом он спросил насчет супружеских сношений.

— А что насчет них, миссус?

— Ну, имели ли они место, — говорит она с удрученным видом.

Из чего я заключила, что супружеские сношения место имели и что у нее хватило глупости доложить об этом папаше. В общем, моя миссус и опомниться не успела, как уже катила обратно на север, все еще слыша в ушах отцовские возмущенные крики, и ее бедные крохотные титьки тряслись и прыгали всю дорогу до самого «Замка Хайверс» — последнего миссус не говорила, это я от себя добавила.

— Вот почему мне так и не представилась возможность помочь беспризорным деткам, — закончила миссус.

— Господи, — вздохнула я. — Жалость-то какая.

Я всем сердцем ей сочувствовала. Правда в глубине души я думала, что малолетних попрошаек полно повсюду, не только в Лондоне, и она могла бы помогать беспризорникам в Глазго или даже маленьким бродяжкам, проходящим через Соплинг, но я не хотела портить момент душевной близости, когда она делилась со мной своими секретами и все такое. Ей-богу, я могла бы всю ночь просидеть там, держа миссус за руку, до того было здорово, что мы с ней как мать и дочь или самые лучшие подруги, а не как хозяйка и служанка. Теперь, когда между нами установились такие дружеские отношения, я вдруг вспомнила про обгорелый конторский журнал, который видела в свой первый день здесь.

— Мэм, — говорю, — а кто такая Мораг?

Миссус дернулась, будто я влепила ей пощечину. И резко отняла руку.

— Что? — переспрашивает, с ужасно подозрительным видом. — Ты с кем разговаривала?

— Ни с кем, мэм.

— Но где ты слышала это имя? Нора? Где?

— Нет, мэм, я сказала «Мораг». Не Нора.

— О…

В тот момент я не обратила внимания на ошибку миссус и осознала ее значение лишь впоследствии. Казалось, она вздохнула с облегчением, но в следующий миг опять уставилась на меня с подозрительным прищуром.

— В таком случае, где ты слышала имя Мораг?

— Не знаю, — ответила я, жалея что вообще о нем вспомнила. — Кажется… оно было где-то написано.

Миссус порывисто встала, сжав кулаки.

— Где именно?

— На… на листке бумаги, мэм.

— Ну и где же? — осведомилась она и вскинула глаза вверх, словно ожидая увидеть упомянутый листок на потолке. — Где этот листок бумаги?

— Не знаю, мэм… я… он валялся в моей комнате… я… я его выбросила.

— Что там было написано?

— Только… одно только имя, мэм. Мораг. Больше ничего. Честное слово.

Миссус высоко подняла лампу и принялась озираться вокруг, хмурясь и раздраженно хмыкая.

— Кажется ты говорила, что подмела пол, — недовольно обронила она, но когда я вскочила со стула, собираясь схватиться за швабру, она быстро сказала: — Ладно, утром подметешь. Но смотри-ка, камин почти погас.