Дневник обезьянки (1957-1982) - Джейн Биркин Страница 14

Вторник

Поезд остановился. Пользуюсь минутой, чтобы наверстать упущенное и сообщить последние новости: я еду из Сассекса на остров Уайт.

Пятница, остров Уайт

Мы ходили на пляж, и я встретила друзей Ноэлл. Мы купались. Жара стояла немыслимая. Забавная вещь: никогда раньше я не входила в воду так быстро и без колебаний, а тут прямо-таки бросилась в море. На мне было бикини из миткаля. Мальчишки смотрели на нас как на героинь – они стояли на берегу и стучали зубами от холода. Мы забрались на плот и брызгались друг на друга, и я старалась быть как можно соблазнительнее, изображая из себя сирену. Когда я вылезла на берег, волосы у меня походили на крысиные хвосты. Я специально не надела шапочку, потому что она испортила бы весь эффект.

В тот вечер Питер и Джон собирали гостей. Я выпила немного сидра, но совсем чуть-чуть, потому что, если я буду пить, у меня не будет машины, я отказалась от пива и других крепких напитков и пила оранжад и лимонный сок. Росмэри совершенно напилась, и это было неприятно. Я радовалась, что послушала советов мамы и папы, а она вела себя странно и беспрестанно хихикала. Во всяком случае, я разговаривала сразу с четырьмя мальчиками. Дэвид знал все места в Ноттингеме, которые знаю и я, и было забавно с ним болтать; он рассказывал мне о детской психологии, советовал читать комиксы и просил, чтобы я рассказала ему, что мне снится. Джон пытался мне внушить, что сидр – безалкогольный напиток, и постоянно подливал мне в стакан, но я взяла и перелила все содержимое ему в стакан. Он хотел, чтобы я прочитала ему свои стихи, но я сказала, что напишу стихотворение специально для него; мне очень понравилось, что на меня сквозь пламя свечи все время смотрел какой-то сумрачного вида парень. Он был невероятно красив, почти божественно красив. В этот момент Росмэри стало плохо, и все стали приводить ее в чувство при помощи черного кофе. Она выпила шесть стаканов сидра и стакан пива – он-то чуть ее и не доконал.

Без даты; балет Большого театра

Вчера мы ходили в театр, на балет Большого театра. Божественно. Одной балерине публика аплодировала целых полчаса. Я встретила леди Нинет де Валуа. Она обворожительна. Она сказала мне, что я слишком большая, чтобы поступать в балетную школу.

С Нилом все складывается отлично. Я ходила к нему в гости, мы пили красное вино, а на прощание, когда я уже стояла на пороге, он поцеловал меня в шею. Я его очень люблю и думаю о нем день и ночь. Как прекрасно так сильно кого-то любить! Он сказал, что чувствует то же самое. Господи, до чего ужасно – не думать ни о ком другом, даже о Клиффе Ричарде. Это правда невыносимо.

* * *

Нил был нашим соседом по Чейн-Гарденс, они жили в доме напротив. Летом я его почти не видела из-за густой листвы, но зимой, поскольку моя комната располагалась этажом выше, чем его, я изображала из себя балерину – с попугаем на плече. Мы с сестрой Линдой придумали шифр, которым сообщали друг другу, вышел он на балкон или нет. Если мы говорили: «Дождь идет», это означало, что он там. Однажды Линда сказала, что идет дождь, и я взяла альбом и пошла на берег Темзы, якобы для того, чтобы рисовать фонари. Вскоре он подошел ко мне. Я впервые услышала его голос – он говорил с новозеландским акцентом. Я обернулась и обнаружила, что у него под правым глазом большое родимое пятно и ему лет сорок. Когда я пошла к нему в первый раз, папа не возражал, потому что мог наблюдать за нами с балкона. Но он не мог видеть, что сразу за порогом Нил начал меня целовать. На следующий год Нил переехал. Он пригласил меня к себе. За ужином – мы ели рататуй – я слишком много выпила: намешала красное вино с виски. Он попытался на меня улечься; я сказала, что у меня «дела», а он возразил, что ничего страшного. Мне стало противно, и я убежала. Домой я вернулась очень поздно и не позвонила папе, как обещала. По лестнице я поднималась бесшумно, как воровка. Папа ждал меня на площадке: «Почему так поздно?» – «Извини». – «Извинения недостаточно». Я пошла к себе в комнату и проглотила весь свой запас аспирина, который давно собирала на всякий случай. Сестра заглянула ко мне в четыре утра, увидела, что я бледная как смерть, и позвала маму. Мне сделали промывание желудка. Мать отхлестала меня по щекам, и правильно сделала. С тех пор я терпеть не могу виски и в рот не беру рататуй.

* * *

Когда я стану старухой, лет сорока или около того, с сотней детей и всем прочим, возможно, мне будет немного больно читать написанное кем-то молодым. Когда я начну хромать, я, возможно, буду оплакивать свою юность и всхлипывать, вспоминая свою гибкость и свои идеалы. Понимая, что когда-нибудь эти дни настанут, я хочу высказаться на темы, имеющие всеобщий интерес.

Человек полетел в космос. Гагарин, Шепард и многие другие. Умерла Мэрилин Монро – ей было тридцать с небольшим. Несравненное и несчастное создание. Судя по всему, она покончила с собой. У нее в руках нашли пустые пузырьки из-под аспирина.

Любовь? Не знаю. Мне нравится Саймон, я обожаю Брафа, хотя не виделась с ним с прошлого года, но идеал для меня – это Клифф Ричард, я его люблю, и не только как поклонница. Если бы он мне предложил выйти за него замуж, я согласилась бы не раздумывая, но он никогда мне этого не предложит… Я правда его люблю, очень сильно люблю, больше всех на свете, с ним никто не сравнится, и я его люблю.

* * *

Стихи

Попытка самоубийства

Ты знаешь дорогу в другие места

И как мне туда попасть?

Туда, где не будет уже ничего?

Скажи, я хочу это знать.

Я просто трусиха, зачем себе лгать?

Ребенок, боящийся жить.

Я заблудилась на этом пути.

Попробуй меня простить.

Искра, что тихо мерцала в душе,

Погасла давным-давно.

Зачем я живу? Впереди – пустота.

На небеса мне уже не попасть.

Скажи, где дорога та?

Ревность

Я оплакала все, чему не бывать,

Все надежды, которых нет,

И звезды густую, как ночь, бирюзу,

И луны мерцающий свет.

Все, что сбыться могло, но не сбылось,

Все накрыла смертная тень.

Но в лицо судьбы я спокойно смотрю

И с улыбкой – в завтрашний день.

Все, о чем я мечтала, чего я ждала,

Все пропало, ушло в пустоту.

Может быть, слишком смелой была та мечта,

Но я верила в эту мечту!

Остается одно – только плакать и ждать,

Молча ждать, когда солнце взойдет,

И согреет мне сердце, утешит его,