Лени Рифеншталь. Мемуары - Лени Рифеншталь Страница 133

— Слава Богу, — сказала я, — тогда ты спасен.

— Что ты такое говоришь, — ответил он, — фюрер обманул нас. Он обещал вылететь вслед за нами на следующем самолете, и вот мы слышим по радио, что он остается в Берлине.

— Ты хотел умереть вместе с Гитлером?

— Да, — воскликнул он, — мы все хотели умереть вместе с Гитлером, никто не желал покидать его! Ханна Рейч, ^[347] которая прибыла в бункер с Риттером фон Греймом, ^[348] тоже хотела остаться с фюрером. Но по его приказу им пришлось уехать из рейхсканцелярии.

— Вы все с ума сошли! — воскликнула я.

После этого связь прервалась.

То, что я услышала, не укладывалось в голове. Звонивший мне человек не состоял в партии, никогда не испытывал симпатии к расовым теориям национал-социалистов, был до мозга костей либералом. Какая же сила внушения все еще исходила от изнуренного Гитлера, если люди из его окружения предпочитали умереть вместе с ним, а не спасти свою жизнь. Все мы каждый божий день рассчитывали на то, что Гитлер покончит жизнь самоубийством.

В мрачные дни последних боев мы еще лихорадочно пытались дублировать фильм. Эта работа стала бегом наперегонки со временем, нам хотелось любой ценой завершить «Долину» до окончания войны. Мы еще не понимали масштаба трагедии, ничего не знали о преступлениях в концлагерях, но ощущали пропасть, в которую неслась страна. Я часто спрашивала себя, имеет ли жизнь какой-либо смысл в мире, в котором нам уготованы лишь унижения и позор.

Фрау Шауб приносила нам лекарства и кое-какие новости: «Завтра рано утром из Коричневого дома приезжает автомобиль с важными документами для гауляйтера Хофера в Боцене. Если вам нужно переправить в безопасное место ценные вещи, то кое-что вы можете отослать с этой машиной».

Мы подготовили три металлических ящика; в них находились оригиналы негативов обоих фильмов о партийных съездах — «Победы веры» и «Триумфа воли», а также ленты о вермахте «День свободы». Как стало известно позднее, наш груз не достиг цели. До Боценато его будто бы довезли, но последующие поиски американских и французских офицеров-киноведов остались безрезультатными. Оригиналы негативов этих фильмов разыскать так и не удалось. Они исчезли и не найдены по сей день.

В середине апреля из Вены пришел сигнал о помощи от моего старого друга и оператора Ганса Шнеебергера: «Лени, ты должна помочь, меня призвали в штурмовые войска, русские стоят уже у ворот города». В Берлине, где «боевым комиссаром» был Геббельс, я бы не смогла никому помочь, в Вене же это, возможно, удастся сделать. Я, правда, не знала лично Шираха, ^[349] гауляйтера Вены, но слышала, что он будто бы внимателен к просьбам. После нескольких разговоров с одним из его ближайших сотрудников мне удалось освободить на неделю для работы над титрами для «Долины» Шнеебергера, которому уже перевалило за пятьдесят. Поскольку вплоть до самого конца войны продолжали сниматься фильмы, в том числе и неполитические, то выглядело это не столь уж необычно. Несколько дней спустя моя помощь потребовалась в куда более сложной ситуации. Гизелу, жену Шнеебергера, эффектную рыжеволосую женщину, многие годы проработавшую у меня фотолаборанткой, арестовали в идущем в Кицбюэль поезде. Она находилась в инсбрукской тюрьме. Ее муж в полном отчаянии немедленно выехал из Вены в Инсбрук. Дело было серьезным. В купе вагона, где сидели раненые солдаты, она будто бы обругала их и громко прокричала: «Свиньи, и чего ради вы сражались за Гитлера?!» После этого находившийся в том же купе офицер велел арестовать ее. Я знала, что она была противником режима и к тому же еще наполовину еврейкой. Обозвать в то время свиньями раненых солдат было почти равносильно самоубийству. За подобные высказывания могла грозить смертная казнь. Как же теперь помочь ей? Тут я вспомнила об У ли Ритцере, бывшем моем сотруднике, который возглавлял в Тироле отдел культуры у гауляйтера Хофера. ^[350] Он поговорил с шефом гестапо — безуспешно. В деле Гизелы было трое свидетелей — слишком много. Тогда мне пришлось самой ехать в Инсбрук, где после долгого разговора с гестаповцем удалось вызволить Гизелу из тюрьмы. Я сказала офицеру, что фрау Шнее-бергер из-за сильной бомбежки Вены страдала истощением нервной системы и потому не может отвечать за то, что говорит. На человека из гестапо произвело благоприятное впечатление то, что она была моей сотрудницей и что я собиралась поселить ее вместе с мужем в доме Зеебихлей.

Дом у нас становился все более многолюдным. Везде лежали матрацы и одеяла. Искали приюта и незнакомые люди. На улицах уже появились транспаранты «Приветствуем наших освободителей!». Никто не знал, кто первым войдет в город — американцы или русские. Но еще до прихода победителей можно было видеть, как бывшие восторженные приверженцы Гитлера перевоплощаются в бойцов сопротивления.

Гизела с мужем собиралась на Тукскую седловину. Там один из двоюродных братьев Шнеебергера держал гостиницу. Они уговаривали меня уехать с ними.

— Твой дом подожгут! — сказала Гизела.

— Если ты останешься здесь, то из-за тебя могут пострадать другие, — заметил Ганс. — Поедем с нами, там ты будешь в безопасности, мы тоже останемся в горах до тех пор, пока не минуют самые тяжелые времена.

Мои сотрудники и мать также просили меня уехать со Шнеебергерами из Кицбюэля. Но я не хотела оставлять маму одну и колебалась, к тому же ждала вестей от мужа. Действовал приказ о запрещении передачи всякой информации, и не было никакой надежды узнать, где он теперь находится.

Когда Шнеебергеры прощались, Гизела сказала:

— Ну, можешь поехать вслед за нами и попозже, я буду ждать тебя в гостинице в Майрхофене. ^[351] Не забудь захватить с собой ценные вещи — платья, меха и прежде всего фильмы, ты же должна спасти их.

Я беспокоилась, что мое присутствие сможет повредить сотрудникам, и потому приняла решение последовать совету Гизелы. Адольф Галланд, ^[352] генерал истребительной авиации, хотя и не был лично знаком со мной, смог дать нам двадцать литров бензина — ценность в то время невообразимая. Перед отъездом я еще успела позаботиться, чтобы гениальный, но больной Вилли Цильке оказался в безопасном месте. После того как я извлекла его из Хаара, он вместе с присматривающей за ним женщиной, будущей женой, жил у меня в Кицбюэле. Они получили продукты и деньги и должны были попытаться найти пристанище у матери Цильке. Когда я прощалась с коллегами и матерью, никто не знал, увидимся ли мы снова. Все было непредсказуемо.