Несбывшаяся Россия - Андрей Буровский Страница 13

В 1147-м саксонские князья Генрих Лев и Альбрехт Медведь начали новый Крестовый поход. Князь бодричей Никлот нанес рыцарям ряд поражений, сжег Любек, построил крепость Добрин, заключил перемирие. Но ведь ничто не изменилось: сильным западным герцогствам, опиравшимся на поддержку всего христианского мира, по-прежнему противостояли разобщенные языческие племена.

В 1160 году война вспыхнула вновь: Генрих Лев заявил, что Никлот нарушил условия мира. Правда ли это? Кто знает…

Никлот погиб в одной из стычек на границе, а к 1170 году земля лютичей стала основой графства Бранденбург. Земля бодричей — основой графства Мекленбург.

Липовый город, Липск, стал Ляйпцигом. В России этот город называют почему-то «Лейпциг» — произнося «е» вместо «я». Бранный Бор стал Бранденбургом; Мишны — Мейсеном (тем самым — мейсенский фарфор). Берлин образовался из двух славянских поселений, в 1307 году слившихся вместе.

Территория Германии увеличилась вдвое, на новые земли хлынул поток переселенцев, а славяне оказались очень быстро онемечены. В XVII–XVIII веках немецкие ученые будут записывать последние слова и фразы на языках лютичей и бодричей. Язык лужичан проживет дольше, и у немецкого писателя Эрика Шриттматтера, который сам говорил, думал и написал несколько книг на немецком языке между 1930 и 1960 годами, был дед, который еще мог сказать несколько слов по-лужицки.

А на землях славян к востоку от Лабы, на этой второй Германии, по размерам больше первой, выросли большие княжества, в которых власть князей была несравненно сильнее, непререкаемее, чем на западе той же Германии. Города на востоке имели меньше привилегий, крестьяне оказывались бесправными крепостными. По словам Киплинга, «десять заповедей не имели силы к востоку от Суэца». Ну, а римское наследие не имело силы к востоку от Лабы. То есть имело, конечно, но эдак слабенько и временами едва теплилось.

На примере западных славян хорошо видно, как для племен и народов самым важным, самым судьбоносным событием становится принятие христианства.

Как бы ни относиться к Drang nach Osten, факт остается фактом — германское нашествие окончилось плохо только для языческих племен. Польша и Чехия крестились, и они сохранились в истории. Это полабские славяне ушли из исторического бытия упорными язычниками.

В 1169 году мекленбургские рыцари разрушили общее для них святилище Арконы (на острове, который славяне называли Руяна, а немцы — Рюген). К этому времени чехи уже 200–250 лет были христианами; поляки — почти 200 лет. Получается — больше двух веков полабские славяне упорно не принимали нового, и даже князья с христианскими именами и титулами королей ничего не смогли изменить.

Может быть, католицизм слишком сильно ассоциировался с агрессией иноязычных, инокультурных пришельцев? Возможно, племенные боги воспринимались как знамя сопротивления? Очень может быть. Но это уже ничего не меняет. Язычество тех, кого завоевывают, делало агрессию морально оправданной.

Язычество же разобщало. Против всего христианского мира каждое племя, чуть ли не каждый род взывали только к «своим» племенным богам, искали идеала только в уходящей старине — оказываясь во все более изменившемся, все сильнее отошедшем от этой «старины» мире. И проиграли, как тремя столетиями раньше — саксы.

Не парадокс ли, что христианизировали полабских славян саксонские рыцари — сами жертвы Крестового похода Карла Великого?!

Точно так же вся Северная Польша, все языческое прусское Поморье были сравнительно легко завоеваны крестоносцами. Как и языческие племена эстов, латов, латгальцев. Там, где идеалом служила только племенная старина, где призывались только местные, племенные боги, — там крестоносцы проходили, как нож сквозь масло.

Консолидация нескольких племен под властью Пястов, конечно же, усиливала позиции поляков. Болеслав Храбрый на рубеже тысячелетий полностью остановил немецкую агрессию против Польши. Но ведь и Вендская держава отнюдь не была игрушечной. Мечи бодричей и лютичей тоже были из железа, и не раз удавалось им нанести серьезные поражения нападавшим.

Так что совершенно неизвестно, как сложилась бы судьба и поляков, не начнись христианизация страны и народа — еще при Мешко I, с 966 года. И чехов, не крестись они в IX веке.

Факт есть факт: все племена западных славян, не принявшие христианизации, исторически погибли и были онемечены. А те, кто пошел по пути христианизации, избежал гибели.

Это повторилось и с балтскими племенами пруссов и литовцев (жемайтов, аукшайтов, ятвягов). От упорных язычников — пруссов осталось только название страны. Жмудь оказалась завоевана немцами, хотя и с огромным трудом. И неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба аукшайтского Великого княжества Литовского, не пойди оно на Кревскую унию с Польшей (1385 г.) и на принятие католичества в 1387 г.

ОПЫТ ЛИТВЫ

Впрочем, с Литвой все не так просто. Литовцы — и жемайты и аукшайты — упорно коснели в язычестве до XIV века… Что не помешало этим язычникам создать такое государство, как Великое княжество Литовское и Русское.

Там, где много лесов, общественное развитие как-то не особенно торопится. Насколько не спешат люди в глуши литовских пущ, говорит такой факт: железные изделия появились в Литве еще в V веке до Р.Х., но местные железные руды начинают разрабатываться почти тысячелетием позже — в IV–V веках по Р.Х. Да, в лесах не спешат. Ведь лес с его целинными почвами, рыбой, зверем, древесиной сам по себе огромный природный ресурс.

Цивилизация, конечно, неизбежна, все идет к ней. Но это очень медленный процесс, и совершенно неизвестно, сколько времени он шел бы еще, если бы не внешние факторы.

И действительно, еще в IX–XI веках в Литве цивилизация, строго говоря, не началась. Нет еще государства, торговых городов, школ, знати, каменных сооружений, письменности. Есть только племенные союзы, «земли», которые постепенно становятся государствами. Есть племенные вожди, которые все быстрее становятся князьями (как говорили на Литве, кунигасами). Среди кунигасов выделяются «старейшие» — кунигасы самых крупных земель — Деллтувы, Каршувы, Летувы. Самые крупные города — Тракай, Кернаве — начинают превращаться в города с торгово-ремесленным населением.

Уровень развития Литвы в это время примерно такой же, как на Руси веке в VII–VIII, тремя веками раньше.

В роли одного из внешних факторов выступила Русь, для которой цивилизация уже началась. Пример соседа всегда заразителен, особенно если с этим соседом можно торговать.

Но в роли самого главного внешнего фактора выступили немецкие рыцари. Папа Иннокентий III провозгласил Крестовый поход против прибалтийских язычников. Целые духовные ордена — Меченосцев, Тевтонцев, Ливонский орден — идут на литовские леса. И с запада, и от захваченных на побережье опорных пунктов типа Риги. Крестоносному войску помогают рыцари из Дании, наемники из разных немецких земель, из Франции.

С одной стороны — современная для того времени армия, прекрасно вооруженная и обученная, спаянная жесткой дисциплиной. Армия, многие солдаты которой прошли войну на Переднем Востоке, имеют опыт других войн. Эта закованная в сталь, мечущая арбалетные стрелы армия опирается к тому же на ресурсы чуть ли не всей католической Европы.