Уцелевший - Маркус Латтрелл Страница 13

Но он управлял нашими жизнями железной рукой. Он часто говорил: «Однажды меня не станет, и тогда вы останетесь одни. Я хочу, чтобы вы понимали, насколько трудна и несправедлива жизнь в этом мире. Я хочу, чтобы вы оба были готовы к любому аду, который может встретиться вам на пути».

Он не давал нам ни малейшего послабления. Непослушание даже не обсуждалось. Грубость каралась чуть ли не смертным приговором. У нас не было свободы действий. Он настаивал на послушании и тяжелой работе. И он не переставал этого требовать даже тогда, когда мы были на мели. Наш отец был сыном дровосека из Арканзаса, еще одного невероятно сурового человека, и он старался воспитывать в нас эту стойкость к обстоятельствам и стремление прочно стоять на ногах при малейшей возможности.

Мы постоянно работали в лесу, в глухих чащах Восточного Техаса среди сосен, красных дубов и амбровых деревьев. Отец научил нас хорошо стрелять в возрасте семи лет, купил нам ружье 22-го калибра «Remington Nylon 66». Мы могли сбить летящую банку из-под пива на расстоянии в 150 метров. Это все были развлечения обычных сельских мальчишек. Деревенские дети в деревенской глуши учатся жизненно необходимым для них навыкам.

И отец научил нас выживать. Он рассказывал, что можно есть, а что нельзя. Он показал нам, как построить себе укрытие, научил рыбачить. Он даже научил нас, как заарканить и убить дикого кабана: закинуть пару длинных петель на его шею и дернуть, а потом молиться всем святым, чтобы он не смог кинуться на тебя в ответ. Я все еще помню, как его разделать и зажарить мясо.

Дома, на всех ранчо, где мы жили, папа показывал нам, как сажать и выращивать кукурузу и картошку, овощи и морковь. Часто, когда мы оставались без денег, мы этим и выживали. Оглядываясь назад, могу сказать, что это был очень серьезный курс обучения для пары мальчишек с фермы.

Что важнее всего – он научил нас плавать. Папа и сам был исключительным пловцом, и для него это очень много значило. Он в воде был превосходен, и именно благодаря ему я достиг таких успехов. Но почти во всем Морган был лучше, чем я. Он очень одаренный бегун, борец, снайпер и штурман, как на суше, так и на море. Он всегда легко и успешно справлялся со всеми экзаменами, когда мне приходилось ночами корпеть над книгами, зубрить, тренироваться и тратить столько времени, сколько было мне доступно. Моргану это не стоило никаких усилий.

Он был удостоен чести произносить речь по прохождению Базового курса подводника SEAL, за что проголосовали его сокурсники. А я знал, что так и будет, еще прежде, чем он поступил на курс. Есть только одна вещь, в которой он не сможет меня победить: я быстрее передвигаюсь под водой, в этом у меня преимущество. И он это понимает, хотя, может, и не признает.

Рядом с местом, где мы жили в детстве, было большое озеро, и там отец нас тренировал. Каждое долгое теплое техасское лето мы проводили на берегу, плавали, соревновались друг с другом, ныряли и тренировались. Мы в воде двигались как рыбы – такого результата и добивался наш отец.

Он потратил много месяцев, обучая нас нырять – сначала просто, а потом и со снаряжением для дайвинга. У нас хорошо получалось, и люди даже платили нам за то, чтобы мы поискали и подняли со дна потерянные ключи и другие ценности. Конечно, отец полагал, что это может быть слишком легко, и ставил условие, что нам заплатят только в том случае, если мы найдем конкретный правильный предмет.

У нас иногда случались стычки с проплывающими мимо аллигаторами, но один из моих друзей-техасцев, Трей Бейкер, показал нам, как с ними справиться. Я один раз боролся с аллигатором и был чрезвычайно рад, когда этот малыш решил, что с него хватит, и уплыл в более спокойные воды. Но и по сей день мой брат любит бороться с этими машинами для убийства – просто ради забавы. Конечно, он сумасшедший. Иногда мы берем старую лодку с плоским дном, чтобы порыбачить на озере, и один из этих больших крокодилов подплывает к борту.

Морган быстро оценивает противника: «Ноздри на расстоянии 20—25 сантиметров от глаз, так что он в длину где-то от двух с половиной до трех метров». Морган ныряет в воду прямо, входя в нее под небольшим углом, и устраивается поверх аллигатора, руками зажимая ему челюсти. Потом он вращает и поворачивает их, забирается ему на спину и все это время держит крепко сомкнутыми огромные челюсти, смеясь над охваченным паникой чудищем с глубин.

Через несколько минут им обоим это надоедает, и Морган отпускает крокодила. Мне всегда кажется, что это – самая опасная часть. Но я никогда не видел, чтобы аллигатор предпринял еще одну попытку напасть на Моргана. Они всегда поворачиваются и уплывают из этого места. Морган просчитался всего один раз в жизни, и на его руке по сей день красуется линия из шрамов от зубов аллигатора.

Мне кажется, отец всегда хотел, чтобы мы стали «морскими котиками». Он всегда рассказывал нам об этих элитных воинах, о том, чем они занимаются и за что борются. По его мнению, они олицетворяли все лучшее, что есть в американцах: смелость, патриотизм, целеустремленность, отказ от принятия поражений, ум и отличное понимание всего, что они делают. Все наше детство и отрочество он рассказывал нам об этих парнях. За эти годы мы впитали его слова, и, я полагаю, именно поэтому мы с Морганом оба решили встать на этот путь.

Мне было лет двенадцать, когда я понял, что, без сомнения, пойду служить в SEAL. И я знал об этом спецподразделении гораздо больше, чем большинство ребят моего возраста. Я понимал всю жесткость подготовки, необходимый уровень физических данных и необходимость супернавыков в воде и считал, что смогу с этим справиться. Папа часто говорил нам о важности меткой стрельбы, и я знал, что с этим справлюсь тоже.

Спецназовцы должны чувствовать себя как дома на любой самой глухой и заброшенной территории, должны быть способны выживать, обитать в джунглях, если это необходимо. Мы с братом тогда уже хорошо это умели. К возрасту двенадцати лет мы, словно пара маленьких дикарей, чувствовали себя как дома в большом мире природы, были на короткой ноге с гарпуном и ружьем, легко могли выживать вдали от дома.

Но глубоко внутри я осознавал, что требовалось нечто большее, чтобы попасть в одно из самых лучших боевых подразделений в мире. А именно – определенный уровень физической подготовки и силы, которого могут добиться только те, кто отчаянно этого желает. Ничего не случается просто так. Всегда приходится бороться. В нашем уголке Восточного Техаса живет очень много ребят из специальных войск, действующих или в отставке – это неизвестные никому люди из стали, большинство из них – герои, не воспетые никем, кроме их собственных семей. Но они служат в Вооруженных силах США не ради личной выгоды или славы.

Они делают это потому, что в глубине своих гранитных сердец чувствуют легкую дрожь, когда видят звездно-полосатый флаг, развевающийся над их головами на парадной площади. Их тела сами встают по стойке «смирно», когда эти люди слышат национальный гимн США. Когда под звуки военного оркестра, играющего президентский марш США «Hail to the chief», выходит президент, наступает торжественный момент для всех и каждого из них, для нашего президента, для нашей страны, для тех ценностей, которые Америка воспевает, и для многих людей, у которых без Америки не было бы шанса.