Охотник - Джон Хантер Страница 13

Определить, какие животные подходили к тушам, было нетрудно: лев всегда грызет хрящевые кончики ребер — это для него самые лакомые кусочки; он мочится поблизости и сильно царапает поверхность земли задними лапами, оставляя глубокие, ясные отпечатки когтей. Леопард ведет себя подобным же образом, только не оставляет никаких следов от когтей. Гиена оставляет куски раздробленных костей, а следы ее можно определить по когтям, которые похожи на собачьи.

Мы внимательно искали на приманке волосы из гривы льва, чтобы по ним определить цвет его шерсти. Лев с черной гривой считается наиболее ценным трофеем. Некоторые львы, обитавшие в кратере, имели гривы, которые спускались до лап.

К сожалению, мы не достигли никаких результатов, так как в этом районе столько хищников, что львам лишь в редких случаях удавалось приблизиться к приманкам. Ночью гиены и шакалы чуть ли не начисто обдирали туши еще до того, как львы там появлялись. Днем на тушах сидели хищные птицы в таком количестве, что ничего нельзя было различить, кроме массы черных перьев и ободранных шей. Иногда гиена делала длинный прыжок в эту массу, пытаясь пробить брешь своим весом. Нередко мы видели, как рядом с хищными птицами питались и леопарды. Я замечал, что, когда леопард насыщается, он хватает одну из хищных птиц и уносит ее с собой на десерт.

Если у приманки побывало несколько хищников, лев уже не чувствует к ней недоверия: тявканье шакалов и дикое завывание гиен привлекают львов. Однако если хищников так много, что мясо исчезает до появления льва, выставление приманок ни к чему не приводит. Мы пытались накрывать приманку ветвями колючих кустов. Но сколько бы мы ни накладывали веток с острыми шипами, хищники всегда каким-то образом снимали их.

После всех неудач мы стали внимательно изучать повадки львов, обитавших в кратере, чтобы все-таки дать возможность нашим охотникам добыть необходимый трофей. После наблюдения за зверями в течение нескольких дней Фурье сказал мне:

— Кажется, львы охотятся ночью, а на рассвете возвращаются в камыши. Почему бы не посадить наших американцев в засаду в камышах, чтобы они застрелили львов при их возвращении?

Этот план оказался удачным. В течение нескольких дней мы убили четырех замечательных львов. Трое из них были с черными гривами, а один с огромной гривой платино-оранжевого цвета. Последний, по моему, был самым ценным экземпляром, который мне когда-либо пришлось видеть.

Я без колебаний признаю, что многим обязан Фурье во время этого сафари. Сообразительность старого бура не уступала его меткости. Однажды, когда наши клиенты убили льва, я сказал этим ребятам, чтобы они привязали шкуру к спине осла и доставили в лагерь. Пока привязывали огромную сырую шкуру, осел не обращал никакого внимания, но как только его отпустили, он буквально взбесился и, брыкаясь, начал бегать по равнине. После нескольких прыжков осел отделался от своего груза, а затем изо всех сил побежал через кратер. Я решил, что мы его потеряли, но через несколько дней обнаружил его в табунке зебр. Казалось, он прекрасно ужился со своими новыми собратьями. Наши помощники пытались поймать его, но, когда зебры бросились бежать, осел побежал вместе с ними. Фурье предложил стреножить ослов и выпустить их на волю. Беглец, увидев себе подобных, немедленно присоединился к ним.

Фурье очень выручил меня во время охоты на слонов и носорогов на поросших лесом склонах кратера. Я не ожидал, что в кратере Нгоронгоро обнаружится столь крупный зверь, и взял с собой небольшой запас патронов с пулями в никелевых оболочках. Обычные мягкие пули не обладали достаточной силой, чтобы пробить толстый череп слона или носорога. Фурье решил эту проблему очень просто: он вынул из патронов пули с мягкими головками и поставил их так, что твердые никелевые основания пуль становились головками; это придавало пулям необходимую пробивную силу.

До сих пор нам не приходилось встречаться с капитаном Херстом, одиноким англичанином, имевшим небольшое ранчо в кратере. Но однажды из Аруши прибыл посыльный от районного комиссара. Несмотря на жару и недостаток воды, он бежал всю дорогу, неся свое сообщение в расщепленном кончике палки. В донесении сообщалось, что капитан Херст умер. Его слуги, не зная, что мы находимся поблизости, сообщили об этом в Арушу, спрашивая, как поступить. Комиссар просил меня расследовать обстоятельства смерти капитана Херста и доставить в Арушу его имущество.

Мы направились в ранчо капитана. Старший по дому доложил мне, что хозяин был убит слоном десять дней назад. Капитан Херст ранил животное в плечо. Слон-самец бросился наутек в густые заросли, а Херст, пытаясь перехватить его, обошел кусты с другой стороны и встретился со слоном. Прежде чем капитан успел вскинуть ружье, слон схватил его своим хоботом.

Юноша сказал:

— Слон схватил буана ^[14] Херста, понес его к ближайшему дереву и стал бить о ствол. Буана закричал, и слон ударил его еще раз; буана крикнул второй раз — слон ударил еще сильнее. После этого буана перестал кричать — слон бросил его и ушел.

Не было никаких оснований сомневаться в правдивости рассказа.

Капитан Херст жил в небольшой, крытой тростником хижине у самого края кратера. Он мог по вечерам сидеть на крыльце и наблюдать редчайших диких животных — картина, едва ли доступная другим смертным. К тому же климат в Нгоронгоро отличный. Несмотря на то, что гора находится всего лишь в нескольких сотнях миль от экватора, большая высота кратера делает это место прохладным и приятным. Оно недоступно ни холоду зимы, ни жаре лета. Здесь вечная весна. Кругом в изобилии водится дичь. У самых дверей хижины — родник холодной воды. В лесах полно всяких плодов. В таком окружении человек может жить счастливо, как в эдеме. Осмотревшись, я пришел к выводу, что был бы рад провести остаток моей жизни в Нгоронгоро.

У капитана было мало имущества. Он имел небольшое стадо страусов, которых держал в загоне из колючего кустарника. По-видимому, он собирался торговать страусовыми перьями. Я открыл ворота загона, чтобы выпустить птиц на свободу, но они не уходили. В конце концов мне пришлось сжечь загон, чтобы выгнать их. Едва пламя утихло, как глупые птицы возвратились и стали на горячий пепел. Какова была их дальнейшая судьба — я не знаю.

Более трудную проблему представляла замечательная свора австралийских гончих, которую капитан Херст держал для охоты на львов. Эти огромные собаки были похожи на крупных борзых. Вид у них в тот момент был жалкий, — слуги Херста со времени его смерти уделяли им очень мало внимания. Я приказал накормить свору. Несчастные собаки, по-видимому, поняли мои добрые намерения и повсюду ходили за мной по пятам.

Наши клиенты не хотели возвращаться в Арушу с имуществом капитана Херста. Они хотели продолжать свое путешествие на восток через равнину Серенгети до Табора, где можно было сесть на поезд и добраться до побережья. Естественно, что их желания мы обязаны были выполнить в первую очередь. Поэтому мы с Фурье решили: следовать за американцами до Табора; после их отъезда Фурье останется в Таборе, чтобы препарировать и отправить трофеи, а я вернусь с носильщиками к кратеру Нгоронгоро для того, чтобы взять имущество Херста и направиться в Арушу.