Генералы Великой войны. Западный фронт 1914-1918 - Робин Нейландс Страница 13

Великобритания нуждалась в сильном военно-морском флоте для защиты своего громадного торгового флота и для обороны заморских территорий своей империи. У Германии же колоний было немного (что служило немцам еще одним поводом для зависти), стало быть, зачем бы кайзер стал усиливать свой флот, если не с целью бросить вызов королевским военно-морским силам? Эта тревожная догадка получила подтверждение, когда немцы стали расширять Кильский канал, с тем чтобы по нему можно было проводить самые большие германские дредноуты — новое поколение бронированных боевых кораблей, вооруженных крупнокалиберными орудиями, — из Балтийского моря в Северное. Англичане тут же стали модернизировать и усиливать свой флот, а также заключили соглашение с французами, по которому последние обеспечивали безопасность мореплавания в Средиземном море, а флот Великобритании обеспечивал безопасность французских морских портов в Ла-Манше. И вновь кайзер увидел в этом не ответную реакцию на свои действия, а еще одну ничем не спровоцированную угрозу Германии.

Великобритания тоже была озабочена поддержанием «баланса сил» в Европе, и в особенности в том, чтобы Бельгия соблюдала свой нейтралитет. Это положение обеспечивалось всеми ведущими европейскими державами: Францией, Пруссией, Австрией, Россией и Великобританией — в соответствии с Лондонским договором 1839 года. После 1871 года обязательство по соблюдению нейтралитета взяла на себя Германия, которая являлась правопреемницей Пруссии. Несомненно, существовали и другие причины, по которым Британия поддерживала Бельгию. Государства не настолько альтруисты, чтобы вести войны только в защиту каких-то принципов или ради обеспечения неприкосновенности территории других стран. Совершенно независимо от долга совести и чести, требовавшего соблюдения принципа нейтралитета Бельгии, Британия не могла позволить такому большому, враждебному и исповедующему захватническую политику государству завладеть портами на побережье Ла-Манша в непосредственной близости от английских берегов.

Поскольку существовала угроза нейтралитету Бельгии, вероятность подобного развития событий становилась высокой. В то время как заключались эти многообразные альянсы, Германия в конце XIX века разрабатывала такую стратегию военных действий, которая позволила бы ей справиться с проблемой «окружения». Подобная схема была разработана тогдашним главой имперского Генерального штаба Германии, генералом графом Альфредом фон Шлиффеном. Шлиффен полагал, что в случае войны, а он считал войну неизбежной, Германии придется вести войну на два фронта: на западе против Франции, а на востоке — против России.

Его план строился исходя из того, что Германия имеет хорошо развитую сеть современных железнодорожных путей сообщения, и того факта, что развитая сеть внутренних коммуникаций обеспечивает ей стратегический перевес, благодаря которому она сможет бросить все свои ударные на Францию и победить ее прежде, чем дряхлеющая русская армия сможет мобилизоваться и прийти ей на помощь. После победы над Францией вся мощь армии Германии будет направлена против России, чтобы завоевать вторую победу. Этот план выглядел реальным, если учесть численность и подготовку германской армии, которая к 1914 году насчитывала 850 000 человек, и численность которой могла быть быстро увеличена за счет призыва резервистов, а также сеть железных дорог, которые покрывали Германию от Арденн до Одера.

План Шлиффена требовал, чтобы вся масса немецких войск была сконцентрирована на западе и на правом фланге, с тем чтобы вторгнуться в пределы Франции на ее северо-востоке, пройдя через Люксембург и Бельгию, а затем, оказавшись западнее Парижа, повернуть к своим рубежам, глубоко охватить французскую армию и прижать к ее собственным линиям обороны вдоль франко-германской границы. У французов был свой собственный план, отточенный План XVII, который предписывал сразу же после начала войны нанести удар в восточном направлении, нацелив его в глубину Германии и сосредоточив для этой цели все свои силы — все до последнего штыка, сабли и пушки. Однако действие плана Шлиффена было бы аналогично удару захлопывающейся двери, и его должна была получить в спину французская армия, устремившаяся к берегам Рейна. Помимо нарушения нейтралитета Бельгии, подобная стратегия потребовала бы от немецких частей большой скорости и высокой маневренности, и кроме того, у нее было два слабых места. Во-первых, необходимые для этой цели скорость и маневренность подразделений не могли обеспечиваться армиями 1914 года, движущимися походным порядком и использующими в основном конную тягу. Во-вторых, вторжение в Бельгию вовлечет в войну Великобританию со всеми ее колониями и доминионами.

План Шлиффена подвергался многократным доработкам, но его окончательный вариант был принят уже в 1905 году. Обсуждение французского Плана XVII будет проведено позже, однако именно план Шлиффена привел к началу войны, поскольку его положения требовали, чтобы Германия первой провела мобилизацию и нанесла удар и чтобы Франция была завоевана в течение шести недель, быстрее чем Россия сможет приготовиться к ведению боевых действий. В течение нескольких лет основные положения плана Шлиффена стали известны за границей, и в немалой степени после того, как Шлиффен опубликовал статью, в которой он критиковал своего преемника Мольтке за то, что тот позволил себе вольничать с планом, что главным образом нашло отражение в уменьшении количества сил, сосредотачиваемых на правом фланге. В 1912 году, когда он умирал, последними словами Шлиффена были: «Помните, нельзя ослаблять правый фланг».

После знакомства с тем хрупким равновесием, которое сложилось на западе и на востоке, самое время проследить за положением дел, складывавшемся в Австро-Венгрии — главном союзнике Германии в Европе. К началу XX столетия Австро-Венгерская империя начала потихоньку разрушаться, но хотя в ней и появились некоторые трещины, в целом это образование выглядело прочным. Исключение составляли вечно неспокойные Балканы, в особенности Сербия — независимое государство внутри австро-венгерской гегемонии на Балканах.

Помимо самой Сербии, проблему представляли этнические сербы, жившие в большом количестве в самой Австро-Венгерской монархии, в особенности в недавно присоединенных к ней Боснии и Герцеговине. Эти страны были аннексированы Австро-Венгрией в 1908 году. Этнические сербы хотели присоединить названные территории к Сербии, чтобы создать «Великую Сербию», и боролись за свою свободу, устраивая демонстрации и террористические акты внутри империи. Еще одним поводом для беспокойства было то, что царская Россия, которая всегда считала себя последовательным защитником интересов славян на Балканах, выдала Сербии гарантии поддержки последней в случае вторжения войск Австро-Венгерской империи. Какой бы ни была причина, но если дело дойдет до вооруженного столкновения, Россия не останется в стороне.

Причина появилась 28 июня 1914 года, когда молодой боснийский серб студент Таврило Принцип сделал два выстрела в наследника австрийского престола, эрцгерцога Франца Фердинанда, который прибыл с официальным визитом в столицу Боснии город Сараево. Эти два выстрела убили эрцгерцога, его морганатическую супругу и развязали войну, в течение четырех лет которой нашли свою смерть 9 миллионов (а по некоторым источникам, 13 миллионов) человек. Подавляющее большинство их погибло вдали от полей сражений Западного фронта, но все равно, как только прозвучали эти два выстрела в Сараево, сразу же напряглась и начала свое смертоносное действие вся тесно переплетенная сеть континентальных 1 пактов, договоров и союзов.