Белый фронт генерала Юденича. Биографии чинов Северо-Западной армии - Николай Рутыч Страница 13

Ну какое же общее впечатление произвел на меня Юденич? Хорошее и немного странное. Он не совсем обыденный человек, не то чудаковат, не то просто сильно себе на уме, не ладно скроен, да крепко сшит, вероятно очень сильный характер...

Сегодня Никола!{~40~}

(Адмирал вспомнил число, но ошибся на месяц! — Н.Р.)

Встреча положила своего рода фундамент доверия между генералом Юденичем и контр-адмиралом Пилкиным. На этой основе постепенно сложилось не только тесное сотрудничество, но и прочная дружба, выдержавшая и бури Гражданской войны и тягостные годы эмиграции. Уже 11 (24) мая 1919 г., в письме к своему другу контр-адмиралу Смирнову, управляющему морским министерством у адмирала Колчака, контрадмирал Пилкин, говоря о генерале Юдениче, писал: «...Наши отношения очень хорошие»{~41~}. Настолько, что адмиралу Пилкину удалось убедить генерала Юденича «послать Колчаку извещение о своем, здесь в Финляндии, пребывании»{~42~}. Дело не ограничивалось этим советом. Из письма Пилкина Юденичу от 16 января 1921 г., уже в эмиграции, ясно, что адмирал был и в сношениях с Колчаком, составляя по поручению Юденича телеграммы Верховному Правителю{~43~}. Нет сомнения, что на решение Колчака о назначении Юденича главнокомандующим Северо-западным фронтом и о переводе (на личный счет генерала Юденича из предосторожности) значительных денежных сумм в иностранной валюте для Северо-Западной армии, повлиял хорошо ему известный еще по Порт-Артуру и близкий ему контр-адмирал Пилкин.

В том же письме контр-адмиралу Смирнову Пилкин (видимо, предполагая, что оно неизбежно дойдет и до адмирала Колчака) еще раз характеризует теперь уже своего непосредственного начальника: «Юденич несомненно очень умен. Никто его не обманет. Стоит посмотреть как он слушает, поглядывая исподлобья на разный люд, являющийся к нему, кто с проектом, кто с докладом. Заметно, что он всех насквозь видит и мало кому верит. Если скажет что-нибудь, то слово его всегда метко и умно, но говорит мало, очень молчалив... При этом он совсем не угрюм и в нем много юмора»{~44~}.

Надо было обладать большой волей и выдержкой, преследуя цель освобождения Петрограда, чтобы на фоне отказа Запада от активной помощи Белому движению после поражения Германии и ясного понимания сужения базы в Прибалтике, о чем он дал понять адмиралу Пилкину, настойчиво продолжать искать стратегическое решение для выполнения поставленной задачи.

Не следует забывать, что 3 января 1919 г. после ухода немцев армия Советской Латвии заняла Ригу и оставалась в ней до 24 мая, когда, при участии русского отряда князя А.П. Ливена, Рига была освобождена. В Эстонии советские войска заняли 16 декабря 1918 г. Раквере, а 24 декабря железнодорожный узел Тапу, подойдя на 30–35 километров к самому Ревелю.

После подписания в декабре командующим Псковским корпусом полковником фон Нефом договора с эстонским правительством о снабжении отступившего из Пскова корпуса, переименованного в Северный, его формирования приняли участие в обороне подступов к Ревелю и в контрнаступлении на псковском и нарвском направлениях под общим командованием эстонского главнокомандующего Лайдонера. 19 января 1919 г. они вышли к Нарве.

Освобождение коренных русских территорий и тем более Петрограда оставалось лишь в области надежд как у русских добровольцев князя Ливена, так и у участников-добровольцев Северного корпуса полковника фон Нефа.

В свете этой ситуации, сложившейся в Прибалтике к началу января 1919 г., генерал Юденич уже во время первой встречи с генералом Маннергеймом поднял вопрос об участии финской армии в освобождении Петрограда. Он ни за что не хотел покидать Финляндии. «Слишком соблазнительна идея петроградской операции, чтобы отказаться от нее, — говорил он адмиралу Пилкину весной 1919 г., — Пока есть хоть один шанс, я не уеду»{~45~}.

Всегда стремившемуся к сосредоточению всех сил на узком пространстве и в то же время к максимальному темпу операции генералу Юденичу было очевидно, что наиболее простым и надежным решением для овладения Петроградом был бы короткий и сильный удар с севера. Многократное превосходство в силах финской армии на Карельском перешейке, при участии небольшого, но наполовину офицерского отряда русских добровольцев из проживавших тогда в Финляндии беженцев, казалось, гарантировали успех операции в предельно краткие сроки. Прорыв к северным предместьям города мог быть достигнут в течение 48 часов или немногим более. Очевидно, что при таком темпе операции совершенно исключалась возможность прибытия в Петроград резервов от главного командования Красной Армии, равно как и переброска частей 7-й армии с нарвского и псковского участков фронта.

На самом Карельском перешейке, из состава 7-й армии на конец февраля 1919 г. находилась 1-я бригада 19-й стрелковой дивизии под командованием бывшего подполковника В.И. Солодухина. (2-я и 3-я бригады этой дивизии, находились в стадии переброски на нарвский фронт, где они были разбиты во время майского наступления Северного корпуса.) Здесь же занимали позиции отдельные части (два полка) находящейся в стадии формирования 1-й сводной пехотной дивизии, начальником которой был И.Н. Жданков{~46~}. Он же и. д. командующего Петроградской группы 7-й армии, в состав которой входили войска на Карельском перешейке, в Кронштадте и на южной части побережья Финского залива. Его начальником штаба был бывший полковник генерального штаба В.Я. Люндеквист (см. его биографию), ставший позже, 5 июля 1919 г., начальником штаба 7-й армии.

Он был связан, согласно сведениям редакции «Красной Книги ВЧК», вышедшей в 1922 г., с Национальным Центром. Поэтому можно доверять сведениям о составе войск Карельского участка на 25 февраля 1919 г., сообщенных лидером Национального Центра в Петрограде инженером Штейнингером в письме генералу Родзянко, найденном на убитом при переходе фронта курьере Никитенко{~47~}.

Согласно этим сведениям, в трех полках 1-й бригады 19-й стрелковой дивизии числилось около 4000 штыков, а в отдельных частях 1-й сводной пехотной дивизии около 3500. Итого 7500{~48~}. Многие батареи не могли менять своих позиций из-за отсутствия лошадей.

Что же касается финской армии, то командующий Западным фронтом, а затем 7-й красной армией бывший генерал-лейтенант Генерального штаба Д.Н. Надежный сообщает: «...По разведывательным данным штаба 7-й армии, на 15 мая на фронте Карельского участка со стороны Финляндии насчитывалось в первой линии 6000 штыков, 28 легких, 15 тяжелых орудий и 61 пулемет, на выборгском направлении (подчеркнуто нами. — Н.Р.) около 29 000 штыков, 4500 сабель, 132 легких, 37 тяжелых орудий, 162 пулемета и в глубоком тылу 26 500 штыков... Если эти цифры, быть может, и были несколько преувеличены, то во всяком случае они настолько превосходили общую численность всего состава 7-й армии... что с ними нельзя было не считаться»{~49~}.

Каково бы ни было преувеличение этих данных, превосходство на выборгском направлении финской армии над частями 19-й и 1-й стрелковых дивизий было если не четырехкратным, то во всяком случае трехкратным, притом не принимая в расчет русский добровольческий отряд.

А уже тогда генерал Юденич планировал одновременно с наступлением на Петроград восстания в самом городе подпольных групп и целых частей гарнизона. Об этом говорят его директивы, посланные через курьеров офицерской организации бывшего Лейб-гвардии Семеновского полка, находившегося под фактическим командованием капитана В.А. Зайцова (см. биографию полковника В.А. Зайцова).