Череп грифона - Гарри Тертлдав Страница 13

Менедем потянул за рукоять одного из рулевых весел и толкнул рукоять другого, направляя «Афродиту» к северу.

— Гребите, как всегда! — скомандовал Диоклей, и гребцы перешли на ровную обычную греблю, действуя слаженно, как будто работали вместе годами.

Лучники продолжали стрелять, но теперь ни одна стрела не долетала до акатоса.

— Спустить парус! — выкрикнул Менедем, и моряки торопливо послушались.

Огромный льняной квадрат упал с рея, как только были отпущены удерживавшие его гитовы.

Парус не был сделан из одного-единственного куска ткани; для большей прочности его сшили из нескольких квадратов. Спереди парус пересекали светлые линии швов, перпендикулярные гитовам, что придавало ему некоторое сходство с вымощенной квадратной плиткой мостовой. Ветер дул с севера, как обычно в это время года. Когда парус наполнился бризом, швы загудели, а мачта скрипнула в гнезде, подавшись вперед под напором ветра.

Соклей спустился с юта.

Менедем ухмыльнулся ему и сказал:

— Ты хорошо разговаривал с теми воинами. Морочил им головы до тех пор, пока мы не оказались слишком далеко. — Он захихикал: — «Хотите купить у нас шелка?»

— Я вел себя довольно глупо. — Соклей никогда не был доволен своими поступками. — Надо было сказать, что мы с Галикарнаса или с Книда. Антигон держит в подчинении все материковые города, но Кос принадлежит Птолемею.

— Не беспокойся. Теперь это уже не важно, — ответил его двоюродный брат.

Соклею в голову пришла новая неприятная мысль.

— Ты ведь не думаешь, что они пошлют за нами триеру?

— Надеюсь, нет! — воскликнул Менедем и сплюнул в подол хитона, чтобы отвратить беду.

Соклей был современным человеком, гордящимся своим рационализмом, но сейчас поступил точно так же.

«Это не помешает», — подумал он слегка пристыжено.

— Я не видел в гавани никаких триер, — сказал начальник гребцов. Но не успел Соклей успокоиться, как келевст продолжил: — Правда, боюсь, это не имеет особого значения. Пентеконтор или гемолия с воинами на борту прекрасно могут с нами покончить. Все зависит от того, насколько сильно желает нас заполучить тот командир.

Соклей сразу понял — Диоклей прав. Судя по расстроенному лицу Менедема, тот тоже это понял. Уж кто-кто, а келевст разбирался в таких вещах.

Менедем окликнул проксена:

— Эй, Киссид!

— В чем дело? — отозвался торговец оливками.

— Как сильно Гиппарх желает твоей смерти? Как ты считаешь, погрузит ли он нескольких своих наемников на борт какого-нибудь судна, чтобы послать за нами погоню?

Этот прямой вопрос заставил женщин на баке разразиться причитаниями. Но Киссид покачал головой.

— Не думаю. Теперь, когда я убрался из Кавна, Гиппарх займется другими делами. Он подозревал меня из-за того, что я родосский проксен, а не из-за меня самого, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Помолчав, торговец выругался и воскликнул:

— Но готов поспорить, что этот шлюхин сын заграбастает все мои прессы для отжима оливкового масла!

— Если Птолемей и в самом деле идет на восток через Ликию, никто, держащий сторону Антигона, не будет слишком долго наслаждаться обладанием твоими прессами, — утешил его Соклей.

— Это верно, — приободрился Киссид. — Долго ли плыть до Родоса? — спросил он. — Вы знаете, я ни разу еще не бывал в вашем полисе, хотя и представляю его интересы в Кавне много лет. Я никогда не уходил дальше края своих оливковых рощ.

— Если ветер продержится, мы должны достичь гавани к полудню, — ответил Менедем. — Но даже если не продержится, к ночи доберемся. Я посажу людей на весла, чтобы позаботиться об этом — на тот случай, если ты ошибся и Гиппарх все-таки попытается послать за нами погоню.

Родосский проксен — нет, теперь изгнанник — поклонился.

— Из самых недр моей души благодарю тебя за то, что спас меня и мою семью.

— Это было для меня удовольствием, — ответил Менедем. В его глазах засветилось озорство. — От самой души моих недр — не за что!

Диоклей откровенно заржал.

Соклей фыркнул и кинул на двоюродного брата суровый взгляд.

— Ты и в самом деле слишком много читаешь Аристофана!

— Нельзя читать Аристофана слишком много, — парировал Менедем.

Прежде чем Соклей успел клюнуть на это замечание — а он бы попался наверняка, так тунец клюет на анчоуса, нанизанного на рыболовный крючок, — Киссид жалобно окликнул их с носа:

— Извините, господа, но это ваше судно всегда так дергается и качается?

Вслед за этим вопросом последовал звук судорожного сглатывания — настолько громкий, что его можно было явственно расслышать на корме.

— У этого парня нет никакой морской закалки, верно? — пробормотал Менедем.

— Верно, — ответил Соклей.

Иногда его самого начинало тошнить при качке, которую большинство моряков считали умеренной, но теперешняя, совсем легкая, ничуть его не беспокоила.

— Хорошо, что впереди всего один день плавания. Для страдающего морской болезнью это было, конечно, слабым утешением: такому человеку однодневное путешествие покажется вечностью.

Менедем, должно быть, подумал о том же, потому что торопливо сказал Киссиду:

— Если ты собираешься блевать, о почтеннейший, то, во имя богов, перегнись сперва через борт!

— Хорошо, что ветер попутный, — заметил Диоклей с кривой улыбкой. — В противном случае тебе пришлось бы объяснять ему разницу между подветренной и наветренной сторонами — если бы Киссид не выяснил это сам, после того как всю блевотину сдуло бы ему прямо в лицо.

Менедем рассмеялся бессердечным смехом человека, которого никогда не мутит.

— Один такой урок — и ты запомнишь разницу навсегда.

Задолго до полудня Киссид и одна из женщин перегнулись через борт.

Стоя на своем посту у рулевых весел, Менедем жадно глядел на нос.

— Пытаешься разглядеть, какая она без покрывала? — сухо поинтересовался Соклей.

— Ну, конечно, — ответил его двоюродный брат. — Разве часто выпадает случай увидеть уважаемую женщину без покрывала? Распакованной, так сказать?

— Да уж, так сказать, — проговорил Соклей, когда женщину сотряс еще один рвотный спазм. — Но признайся, дорогой, если бы она сейчас пришла сюда и захотела тебя поцеловать, как бы тебе это понравилось?

Менедем слегка смутился.

— Мм, я бы, пожалуй, попросил ее зайти чуть попозже.

Однако он упорно продолжал смотреть вперед. И спустя мгновение резко пожал плечами.

— Кроме того, она не такая уж и хорошенькая. За нее обязаны дать большое приданое.